Юнга с "Чектурана"
Шрифт:
– Ты же простишь меня за это?
Мальчишка, белее снега, отшатнулся от подношения.
Скунс опустился перед ним на корточки, чтобы быть вровень с мальчишкой. Поправил его челку, погладил здоровой рукой по плечу:
– Прости, что напугал. Я все время забываю, какой ты чувствительный. Ты не сердишься на меня?
Мальчишка, совершенно бледный, отрицательно замотал головой.
– Ну вот и хорошо, – Скунс поднялся, улыбнулся совершенно безмятежно. – Значит, ты любишь гулять? Но не могу же совсем оставить тебя без прогулки! Все будет как ты и хотел – здесь, на Марсе.
Если у
Здесь жилая зона заканчивалась, и Джекканти нарочно застрял у окна, оттягивая возвращение в апартаменты Скунса.
Картинка были изумительная: хрупкая мальчишеская фигурка в белой блузе и огромные окна в небытие. Ребенок положил ладонь на стекло. От безвоздушного пространства его отделяло всего несколько сантиметров. Это возбуждало.
Хрупкие тонкие мальчики… Как их тянет к пропасти, к огню, к нему, ко всему смертельно опасному! Он давно это заметил. Заметил и полюбил.
Он подошёл к ребёнку сзади, обнял за плечи. Мальчишка замер.
Осторожно положил левую ладонь ему на шею, погладил. Под пальцами неистово, как трепыхающаяся птичка, колотилась маленькая жилка.
Маленький, упавший с неба ангел. Ангел, которому не суждено вернуться в небо. И поэтому он умирает – медленно, но неотвратимо…
Правая рука сама нашла в кармане скальпель. Левой он продолжал придерживать ребёнка. Мальчишка было дёрнулся, но он не позволил ему освободиться. Ему совершенно необходимо было чувствовать под пальцами трепыхание маленькой упрямой птички – птички, которой отчаянно не хочется умирать.
Одно движение скальпелем, другое – и на поверхности окна, на защитной плёнке стал проступать силуэт – обнажённая мальчишеская фигура в полный рост со сломанными, бессильно упавшими крыльями. Поворот головы, упрямо сжатые губы, полуопущенные ресницы, – Скунс отчётливо видел каждую деталь этого образа. Всего-то оставалось освободить его, выпустить на волю.
Сначала Джекканти показалось, что Скунс окончательно спятил и бессмысленно полосует защитный слой окна. Левой рукой он больно удерживал мальчишку за плечо, но Джек и так боялся пошевелиться: скальпель летал по стеклу в каких-то двадцати-тридцати сантиметрах от его лица. А потом понял: Скунс рисовал. Тонкие нити пленки сыпались из-под его руки, а обнаженная фигура на стекле быстро-быстро стала обрастать деталями, обретать объем и портретное сходство. Джек ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то рисовал вот так: скальпелем по стеклу, без малейшего наброска и с идеальной точностью. От движений Скунса веяло жутью, но они странным образом завораживали. В какой-то миг Скунс внезапно выпустил мальчишку, полностью погрузившись
Джекканти отступил, не в силах оторвать взгляда от рождающегося на его глазах двойника. Нарисованный мальчишка положил руку на стекло, словно находился с его обратной стороны, и с болью смотрел на Джека из своей темницы, как Джек смотрел на него – из своей.
Наконец движения Скунса стали редкими, медленными, и он остановился. Несколько минут задумчиво смотрел сквозь рисунок вглубь склада, машинально посасывая порезанные кончики пальцев. Когда он перевёл глаза на Джекканти, взгляд у него был отчуждённо-пустой и неузнающий.
Джекканти невольно попятился, а потом не выдержал, развернулся и быстро пошёл прочь. Двери ловили сигнал с датчика и распахивались, его никто не останавливал. Он шёл все быстрее и быстрее, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Инстинктивно он понимал, что все делает неправильно, но остановиться просто не мог. Ему хотелось хоть на мгновение, хоть на пару минут увеличить расстояние между собой и Скунсом.
Скунс с усмешкой шёл следом, совершенно не торопясь. Мальчишка полностью принадлежал ему, полностью находился под его контролем, деваться ему было совершенно некуда. Так пусть немного побегает. Это даже приятно – подарить пленнику глоток свободы, пусть даже и иллюзорной. Может быть, он тогда немного расслабится, станет сговорчивее, ласковее… Скунс невольно сглотнул и облизнул пересохшие губы. Скорее бы отвести малыша на Землю. Там, в собственном городе-владениях, имея под рукой все ресурсы, все возможности, Скунс ощущал себя практически всесильным.
Там жизнь его маленького дикаря полностью изменится.
Там все уже готово к его появлению. С десяток комнат обставленных по его, Скунса, эскизам, напичканных игрушками и развлечениями до самого потолка. И роскошная спальня с мягкой огромной кроватью и несколькими, незаметными на первый взгляд, но такими удобными приспособлениями. Все продумано до мелочей, чтобы не травмировать нежную кожу, не напугать раньше времени, не сделать слишком больно…
Он будет нежен? О да! Предельно нежен.
Он ухмыльнулся, лаская пальцами в кармане тёплое послушное лезвие.
Дети. Эти маленькие, насквозь порочные создания, всегда лгут. Они только притворяются такими невинными, а сами только и ждут, чтобы отдаться тому, кто захочет их взять. Эти многообещающие взгляды, игры в догонялки, заманивания… Только он один знает о них истинную правду, только он один умеет заставить их дрожать от удовольствия и страха.
И этот посланный ему небесами маленький ангел – разве не самый порочный из всех?
В маленькую серверную перед апартаментами Скунса Джекканти буквально влетел. Неловко запнулся о ножку стула, смахнул с одного из столов какие-то приборы. По полу со стуком покатились маркеры из опрокинутой коробки.
Люди, которые старательно игнорировали присутствие мальчишки, с кислыми минами кинулись устранять последствия. Только Саша удостоил мальчишку угрюмым взглядом: что еще случилось? Скунс появился следом, остановился в дверях, разглядывая ребенка с интересом посетителя ресторана, который уже выбрал на ужин живого кролика, и теперь думает, под каким соусом его заказать.