Юнги (илл. И. Дубровин)

Вишнев Павел

Гурьке и его товарищам предложили учиться на мотористов, потому что все они окончили по шесть классов. С семью классами принимали в смены [2] радистов, а с четырьмя и пятью — в смены боцманов.

Гурька снял гражданскую одежду, сложил ее в чемодан и сдал на склад. Теперь он ходил в бескозырке, серой полотняной рубашке, таких же брюках и черных яловых ботинках.

Землянки строили на берегу озера. Каждая смена строила для себя отдельную землянку.

Песчаный грунт хорошо поддавался

лопате, но в нем встречалось много толстых корней деревьев. Выкорчевывать корни было делом нелегким. Еще утомительней — возня с камнями: в почве их тоже немало.

2

Смена — здесь группа юнгов в двадцать пять-тридцать человек, занимающихся в одном классе.

— Вот это боров! — воскликнул Митя Коробков, осматривая новый большой валун.

— Ничего себе картофелина, — пошутил Жора Челноков. — Одной на всю роту хватит.

Митя распорядился:

— Зовите ребят на помощь.

Петушок закричал тоненьким голоском:

— Эй! Юнги! Юнги второй смены! Сюда!

— Сюда! — поддержал его Ваня Таранин и замахал над головой бескозыркой.

Когда вокруг камня собралось человек пятнадцать, Митя спросил, обращаясь ко всем:

— Вытащим?

— Как? — спросил Николай.

— На край котлована положим толстые доски, вкатим на них камень, а потом будем передвигать его вверх.

— А если сорвется? — усомнился Николай.

— А если, если, — передразнил его Жора.
–

Если бы да кабы не росли бы в лесу грибы. Давайте, ребята, возьмемся.

Притащили доски, сделали из них сходни. Потом навалились на камень. Каждый уперся только одной рукой, потому что всем хотелось принять участие в извлечении камня из котлована, но он был не так уж велик, чтобы за него могли взяться сразу пятнадцать человек.

Но камень не поддавался.

— Постойте! — крикнул Гурька. — Так у нас ничего не выйдет. — А ну, Петушок, тащи вон ту

слегу. А ты, Жора, помоги мне подложить вот эту плаху сюда, под камень. Устроим рычаг первого рода. Как сказал старик… Как звали старика, ребята? Кажется, Архимед… Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар. А мы перевернем камень. Раз, два, взяли.

Юнги навалились на слегу, висли на ней, и камень поддался. Повернувшись на другой бок, он тяжело лег на доски. Потом обвязали его тросом и стали тащить по доскам. Юнги, стоявшие на сходнях, подталкивали камень слегой и руками.

Когда устали, подложили под камень плаху, чтобы не съехал обратно, и сели отдыхать.

Таранин сказал Челнокову:

— Жора, ты силен в математике. Реши задачу.

— Какую?

— А вот: сколько понадобилось бы лошадей, чтобы вытащить эту каменюгу из котлована?

Жора подумал, потом сказал:

— Смотря какая лошадь. Может и одна вы тащить.

— Ну, это уж если какой-нибудь битюг с сельскохозяйственной выставки. Тот сможет. А ты рассчитай на обыкновенных лошадок. Возьми лошадиную силу, как

это принято в задачках по физике. Аш — пэ — семьдесят пять килограммометров в минуту.

— Две лошади надо! — крикнул Митя.

— Вот. А нас? — Таранин сосчитал сидящих вокруг юнгов. — С Петушком семнадцать. Семнадцать, деленное на два, дает восемь. Петушка мы откинем, как неделимый остаток. Значит, восемь юнгов, или одна лошадь.

Юнги засмеялись.

— Тоже арифметика с физикой! — обиженно сказал Петушок, силу которого Ваня не принял в расчет.

Гурька воскликнул:

— Петушок обиделся! Давайте сделаем поправку. Половину лошадиной силы прибавим на Петушка.

Потом все снова взялись за лопаты. Николай сказал:

— Ворочай вот тут камни… Землю копай. Всю жизнь только об этом и мечтали.

Он ударил лопатой по толстому корню, она отскочила, как от резины, чуть не стукнув концом ручки Николая по голове. Николай швырнул лопату.

— Солдаты на фронте немало этой земли переворачивают, — примирительно сказал Гурька. — Окопаются, их тогда никакая пуля не берет.

— Так то на фронте. На фронте я эту землю, может, без сахару и сметаны стал бы жрать вместо пирожного. А здесь не хочется.

Николай опустился на землю и, опираясь на локоть левой руки, стал смотреть на шумевшие сосны. Он срывал былинки, клал их в рот и лениво пережевывал.

Жизнь в школе юнгов показалась Николаю с самого начала серой и скучной. Уезжая из дому, он мечтал, что здесь его сразу оденут в красивую морскую форму, будет он служить на корабле. А тут приходится строить землянки, мокнуть под дождем и вместо черных суконных брюк, бушлата с блестящими медными пуговицами и синей шерстяной форменки носить рубаху и брюки из серого грубого полотна — робу.

Впереди предстояла учеба и жизнь в землянке. Что в этом хорошего? Зачем это надо, чтобы он строил землянку, мок под дождем, ворочал камни, копал землю? Чтобы выучиться на моториста? Море рядом. Но его даже и не видно за лесом. И выходит, как был, так и остался ты сухопутным человеком.

Он не заметил, как в котлован спустился командир второй смены старшина первой статьи Цыбенко. Он остановился около Николая, подождал чего-то, потом окликнул:

— Юнга Лизунов!

Николай повернулся к старшине лицом, но на ноги не поднялся. Цыбенко спросил:

— Вы больны, Лизунов? Почему не работаете?

— Я работаю, — ответил Николай, неприязненно посмотрев на командира смены.

— Работаете? А я бачу, що вы сачкуете!

Николай все так же неприязненно и даже вызывающе смотрел на Цыбенко, лежа на боку.

Старшина приказал:

— Встать! С вами говорит командир смены. Надо самому трудиться, а не дывыться, як другие работают. За другими я сам подывлюсь. Берите лопату.

Николай поднялся и взял лопату. Он озорно посмотрел в лицо старшине и спокойно спросил: