Юнона
Шрифт:
— Нэлл, я сброшу тебе в «кейки» пару десятков файлов. Попробуешь опознать среди них этот звук? — сказал Дэн.
— Конечно. А теперь объясните мне, что все это значит.
Бортинженеры переглянулись.
— У каждой станции есть свой акустический спектр, — начал Макс. — Тот набор частот и амплитуд звуковых колебаний и вибраций, который характеризует ее штатную работу. У Юноны он тоже есть, и мы постоянно его отслеживаем. Так вот, примерно 16 часов назад в этом спектре стали появляться новые детали. Точнее, эти детали то появляются, то исчезают. И мы не знаем, что является
— Щелчки?
— Да, — кивнул Гринберг. — Но не только.
— А что еще?
— Я пришлю тебе файлы, Нэлл. Послушай внимательно — вдруг ты слышала еще что-нибудь из этого набора, только не обращала внимания, — сказал Дэн.
— Хорошо, — ответила она. — Черт возьми, дорогие коллеги, вы меня заинтриговали.
Дэн прислал 22 звуковых файла, и Нэлл прослушивала их один за другим, откинувшись в ложементе и закрыв глаза. Щелчки, короткое чириканье, свист, чем-то похожий на птичий. Знакомый стук карандаша по столу. Далекие голоса на грани слышимости…
Нэлл выпрямилась в ложементе. Черт, она ведь слышала эти голоса! Но подумала, что это кто-то из членов экипажа. Как похоже, удивительно…
Она трижды прослушала всю фонотеку и отправила вызов Дэну.
— Номер пять и номер семнадцать. Подпишусь под присягой.
— Спасибо, Нэлл, — сказал тот.
Потом она ответила на письма Джона Сэджворта и Лоры Бриггс. Новых писем не было, Элли молчала. С другой стороны, чудом было то, что она вообще написала ей. Нэлл еще раз пересмотрела ее письмо. Этот шрам на плече совсем свежий… Что за жизнь она вела? Что ей еще довелось пережить?
А потом в наушнике звякнуло.
— Коллеги, — жестко сказал Том. — Я предлагаю всем надеть скафандры. Прямо сейчас.
К этому невозможно было привыкнуть — к тошнотворному липкому ужасу, разом превращающему мозги в кашу. Нэлл выскочила из ложемента, даже не успев толком обдумать слова Тома — на автомате, на рефлексе, достала скафандр и машинально выполнила все инструкции одну за другой, как на зачете в тренировочном центре. И только когда скафандр герметически закрылся, а на зрительном поле шлема возникла панель «кейки», она смогла перевести дыхание.
Аватарки членов экипажа одна за другой окружались прозрачными сферами.
— Какого хрена опять происходит? — прохрипела Линда и гулко закашлялась.
— Я сейчас все объясню, — ответил капитан.
Нэлл присела на край ложемента и закрыла глаза.
«Спокойно, подруга, спокойно, — сказала она себе. — Сирены не было. Дыши».
— Рассказываю, — сказал Том спустя минуту. — Последние два с половиной часа телескоп Фотон-Ультра наблюдал звездное поле вблизи центра Галактики. Сейчас Алекс начал предварительную обработку результатов. И обнаружил, что кривые блеска всех 30 миллионов звезд демонстрируют регулярные П-образные затмения одинаковой глубины и продолжительности. Я не буду грузить вас подробностями, скажу лишь вывод: на фоне галактического центра периодически пролетает длинный тонкий непрозрачный шнур. И, судя по высокой угловой скорости, это довольно близкий шнур.
— Насколько близкий? — спросила Марика.
— Точно не
На минуту в эфире воцарилась тишина.
— А я так надеялась, что он оставит нас в покое, — наконец, с тоской пробормотала Линда. — Гребаный кусок сажи…
— А мы бы оставили его в покое, при прочих равных? — хмыкнула Марика. — Не, даже не надейся. Будем чистить карму еще в этой жизни.
— Я думаю, лучше перестраховаться, — продолжил Том. — Непосредственной опасности вроде нет, станцию никто не трогает, но будет лучше, если мы посидим в скафандрах хотя бы ближайшие пару часов. За это время Алекс просканирует небо малой широкоугольной камерой бразильского модуля. Если около нас еще кто-то есть, он его обнаружит.
Легко сказать — посидите в скафандре ближайшие пару часов! У Нэлл сразу же зачесалась спина и засвистело в бронхах. Она посверлила взглядом тусклую аватарку Тома, бесцельно прошлась по комнате, проверила почту. Из головы не шел образ черного шнура, вьющегося вокруг станции. Острого черного хлыста, способного в одно мгновение перерубить станцию надвое, оставив зеркально отполированные края…
«Уймись, подруга, — сказала она себе. — Это может быть все, что угодно».
Промаявшись четверть часа, Нэлл сняла шлем и сходила в санузел откашляться. Попробовала ответить на утреннее письмо Майкла Бейкера, но так и не смогла выдавить из себя ничего бодро-позитивного. Открыла черновик рабочей статьи, но не продвинулась и дальше пары абзацев.
А потом в шлеме звякнул вызов, и она подпрыгнула на месте.
— Нэлли, ты как? — спросил Том.
— Жарюсь в аду на сковородке, — мрачно ответила она. — А ты как?
— Сам еще не понял, — признался он. — Хочешь взглянуть на ту хрень, что летает вокруг станции?
— Спрашиваешь?!
В «кейки» появилась ссылка, потом еще одна. На фоне передержанного, сияющего густой россыпью звезд, неба плыла тонкая темно-серая нить. Нэлл крутанула модель, чтобы найти конец и начало нити, но их не было — нить была замкнута в кольцо, охватывающее станцию и вращающееся вокруг нее так, чтобы при своем движении заметать полный телесный угол.
— Полный оборот примерно за 4 минуты, альбедо ниже 0.1 процента! Если бы мы не знали, что искать, никогда бы ее не нашли.
— Я так понимаю, это вражеский аналог нашего 17-го Ио-Орбитера?
— Скорее всего, — ответил Том.
— И что мы будем делать?
— Ну, для начала, снимем скафандры. Эта хрень вращается вокруг станции уже как минимум четыре часа и не делает никаких попыток напасть. Так что теперь нам или круглосуточно жить в скафандрах, или забить.
— Звучит разумно, — сказала Нэлл.
Какое же это было счастье — вытянуться во весь рост, всласть почесать спину, прополоскать рот вкусной холодной водой! Нэлл десяток раз отжалась от пола, забралась в ложемент, заглянула в «кейки» и увидела, что аватарка Тома широко улыбается.