Юность Ашира
Шрифт:
— Пойдем-ка, сынок, в литейную, дела там у нас есть! — Захар Фомич чуть было не сунул в карман дымящуюся трубку. От волнения синие жилки у него на носу обозначились еще ярче.
Лицо Ашира было мокрым, не то от воды, хлестнувшей из цилиндра, не то от слез.
Мечты о будущем
Главный инженер Орловский почти не выходил из литейной. Он за всем наблюдал, во все вмешивался, советовался с мастером и бригадирами. Захар Фомич предлагал увеличить в шихте количество стали. Орловский
Они не первый год плавили и лили металл, но, приступая к выпуску нефтяных двигателей, натолкнулись на трудности, неизбежные во всяком новом деле. Ашир слушал их возбужденный разговор и хотя уже имел на своем счету одно принятое рационализаторское предложение, ничем пока помочь не мог — литейщик он был еще молодой.
Перед концом дневной смены решили сделать внеочередную плавку. Сережа и Ашир, работавшие теперь вместе, еще ничего не знали об этом, они собирались домой.
— Давлетов, зайди! — крикнул Захар Фомич, показавшись на пороге небольшой комнатушки возле модельной.
За столом сидели главный инженер и мастер. Олег Михайлович барабанил карандашом по свежеобструганным доскам стола, а пальцами левой руки тер висок.
— Пожалуй, вы правы. Попробуем.
— Получится! — с жаром говорил Захар Фомич. — С другими деталями тоже не меньше возни было.
Ашир молча остановился возле стола. За окном рядом с желто-багряным кленом стояла молодая яблонька, усыпанная нежными цветочками. Пригретая солнцем, она расцвела во второй раз.
«Ей и осень нипочем!» — подумал Ашир.
Над крышей цеха в голубом небе одиноко плыло и таяло курчавое облачко, белое, с чистой просинью.
Захар Фомич подошел к Аширу.
— Придется сегодня задержаться после работы. Предупреди ребят. — И он назвал, кого именно.
— Надолго? — Ашир условился сегодня встретиться со Светланой.
— Дело покажет.
Сережа тоже хотел остаться, но мастер отослал его домой. он и без того целые сутки не уходил с завода.
Просеяв песок, Ашир подмешал в него глину и опилки, смочил эту смесь, потом присел на задники ботинок и уже хотел было приняться за формовку, но Захар Фомич подозвал его и усадил рядом.
— Проголодался, небось, — ласково сказал он, развязывая узелок и выкладывая на бумагу свой обед. — Ешь, старуха всякой снеди наготовила, будто на Маланьину свадьбу!
— Спасибо. Я лучше в столовую сбегаю, можно? — Ашир еще не потерял надежду хоть на минутку увидеть Светлану.
— Иди, только быстрее возвращайся, — согласился старик. — Не задерживайся, одна нога тут, другая там!
Ашир бегом бросился к проходной. У ворот его ждала Светлана.
— Остаешься? — встретила она его
— Остаюсь. Решили сегодня отлить такой цилиндр, чтобы он все испытания выдержал. Пойдем, я тебя провожу до общежития. Хочешь?
Она утвердительно ответила взглядом и улыбкой. На Светлане было простое ситцевое платье, синее в горошек, в косичках голубые ленты. Не умытое после работы лицо потемнело, на правой щеке выделялся бледным кружочком шрам от пендинки, который давно уже стал для Ашира милым.
Стараясь итти в ногу, Ашир мысленно представил себе Светлану в ярком туркменском платье, и она показалась ему еще красивее.
— Чего уставился! — засмеялась Светлана. — Чумазая, да?
— Для меня ты всегда хорошая, — тихо ответил Ашир и устыдился своих слов. — Только иногда строгая. На собрании я даже подумал, что ты никогда не будешь со мной разговаривать.
— Тогда ты меня обидел, Ашир! — Светлана говорила, а Ашир восхищенно смотрел на ее белые зубы — верхние крупные, нижние помельче. — И мириться с тобой не хотела.
— А помирилась.
— Потому что ты стал лучше, — сказала она зардевшись. — Не я одна замечаю.
— Выдумываешь…
Они шли по теплому, только что залитому асфальту широкой и, несмотря на осень, зеленой улицы. Солнце светило по-летнему ярко. В воздухе летали серебряные паутинки, и одна из них — тоньше шелковой ниточки — зацепилась за воротничок Светланы. Она осторожно сняла ее и подняла над собой в вытянутой руке. Порыв горячего ветра сразу подхватил и унес паутинку.
— Смотри, Света! — Ашир указал на новое двухэтажное здание. — В этом доме я скоро устрою той, на новоселье.
— Пригласить не забудешь?
Ашир сжал ей руку чуть повыше локтя.
— Всех друзей позову.
Неподалеку от завода был пустырь. Весной, когда он покрывался травой, там играли дети и паслись козы. С наступлением зноя, едва трава успевала подняться на четверть, а цветы распуститься, здесь все выгорало.
В начале лета сюда пришли люди с геодезическими приборами и инструментами. Пустырь превратился в строительную площадку. Выкопали котлованы, привезли лес, кирпич, цемент… И вот на месте бывшего пустыря стоит красавец-дом, с балконами на втором этаже и верандами на первом. Ашир взглянул на крайнее окно и удивился:
— Уже живут!
Из подъезда выбежали два кудрявых малыша, удивительно похожие друг на друга: одинакового роста, в трусиках и матросках. Один из них был почему-то в шерстяных варежках на тесемке, перекинутой через шею. Ашир и Светлана залюбовались новым домом и его первыми жильцами.
— Это наш дом! — объяснил малыш, прижимая к груди разноцветный мяч. Он был, оказывается, вратарем, потому и в варежках.
— У нас с Генкой папа на заводе работает, — добавил другой.
— Скоро нам построят еще такой же дом. — Карапуз указал варежкой на гору кирпичей и досок, видневшуюся рядом. — И сад с фонтаном у нас будет. А когда приедет дядя Гриша с бабушкой…