Юность Бабы-Яги
Шрифт:
И там, в туалете… за какие-то жалкие 15 минут «унисекс» состоялся. Состоялось все!.. Все то жаркое, похотливое, непристойное, изощренное и одновременно чрезвычайно трепетное и упоительное – все, чему научилась и чем обладала сейчас Виолетта и чего так желал Саша, которому опять не повезло с ней встретиться.
Исступленная жажда обладания в антисанитарных условиях запертой кабинки туалета была наконец удовлетворена. Вета реализовала свою шальную идею, мгновенно возникшую у нее при виде Саши, а Саша опять попал в липкую паутину ее чар по причине неправильной душевной ориентации.
– Мы простимся здесь, ладно? – деловито предложила Вета, приводя себя в порядок перед треснутым зеркалом
– Да, в туалете проститься – это сильно, – подытожил Шурец свое очередное нравственное падение.
– А где ж ты хотел? – усмехнулась Вета. – Там, на глазах у всех, у жениха моего?
– Что ты, ни в коем случае, – невесело согласился он.
– Тогда здесь, – Вета подкрасила губы, припухлые и слегка воспаленные после бурных ласк. – Планы не строим, о’кей? – задорно спросила она. – Мы же не идиоты с тобой, верно?
– Верно, конечно, какие уж тут планы, – сказал Шурец, – у нас с тобой ведь будущего нет, только прошлое, да? – полуспросил он, надеясь втайне на ответ отрицательный.
– Правильно, – сказала Вета, – ты у нас умный мальчик. – И не желая портить ему настроение окончательно, добавила: – Когда я вернусь оттуда, из Бельгии, я тебя найду, договорились?..
Она знала, что врет, она даже возвращаться не собиралась. Саша тоже знал, что она врет, и она знала, что Саша знает, что она врет, но это сейчас не имело значения.
– Ну пока, – Вета обворожительно улыбнулась и открыла дверь туалета. – Бай-бай, – и стук ее торопливых каблучков, удаляясь, затихал и затихал, пока дверь, ведущая в зал, не захлопнулась за ней.
А Саша остался один в жалком отхожем месте, в этом, как говорили в старину, – «кабинете задумчивости», и, соответственно месту и обстоятельствам, думал о том, что «нужник» – это правильно, так как он оказался в «нужном» месте и в «нужное» время. Вот-вот, именно здесь, в нужнике. Здесь и сейчас. И отхожее место – тоже правильно! Отхожее место животных страстей, намекающих на справедливость эволюционной теории Дарвина.
«Как она сказала? – вспомнил Шурец. – Я тебя найду. Да ведь у нее ни телефона, ни адреса. Типа: «У тебя мой телефон есть? Нет? Ну, тогда звони… обязательно».
Саша поправил перед тем же треснутым зеркалом сбившийся набок галстук и пригладил торчащие во все стороны волосы, вздыбленные смерчем Ветиного темперамента.
– Пора идти, – сказал себе Саша вслух в опустевшем помещении.
Когда он вышел в зал, Виолетты там уже не было. Провожавшего ее горца с другом тоже не было. Его девчонки бросились к нему с упреками – куда это, мол, он девался, когда уже идет посадка? Девушки оставались чуть ли не последними на паспортный контроль. Он проводил их. Самому-то ему нужно было возвращаться в Москву и вечером отправлять другую группу модельных девушек, уже в Польшу, поездом. И он должен был с ними ехать вместе как корреспондент, освещающий их предполагаемые первые успехи на зарубежном подиуме.
«Поездом лучше», – некстати подумал Саша и направился к бару. Он был опустошен и ошарашен и никак не мог осознать, что же сейчас произошло так быстро и феерически.
– Надо выпить, – опять сказал он почему-то вслух. У стойки бара он понял, что выпить надо много. Серьезную дозу надо принять, чтобы чердак не поехал. Решил взять вискаря, сколько бы денег это ни стоило. – Двести «Блэк Джек», – сказал он, – без воды и безо льда. Воду отдельно.
– С газом? Без? – уточнил бармен.
– Без, – сказал Шурец, – газированная на вискарь неаккуратно ляжет.
Бармен улыбнулся в большие пшеничные усы.
– У тебя помада на пиджаке, – сказал он, – водкой протри на всякий случай. Или в туалет зайди, мылом замой.
– Спасибо, в туалете я уже побывал, – усмехнулся в ответ Саша.
– Смотри,
– Женат, но формально, – ответил Шурец и сделал два полноценных глотка из своего бокала.
– Формально не формально, а улики налицо, – продолжал гусар за стойкой. – Духи опять же. Я вон в метре от тебя стою, а женские духи ощущаю.
– А с чего ты взял, что женские?
– Ты меня тут за кого держишь? Я же все-таки не на Курском вокзале работаю, а в Шереметьеве. Что я, женский парфюм от мужского отличить не могу, по-твоему?
– Ты прав, – сказал Шурец и понюхал лацкан пиджака.
Тонкий, острый и свежий аромат духов Виолетты, снова исчезнувшей из его жизни, заставил Сашу сделать еще два крупных глотка, а потом заказать новую порцию.
«Надо же, – инертно, пусто, без эмоций подумал Саша. – Какой приятный запах. А главное – стойкий какой… Прилипчивый… Его, как помаду, не ототрешь. Надолго останется».
Он даже не подозревал, насколько окажется прав, вяло размышляя всего лишь о качестве французской парфюмерии.
Он посмотрел на летное поле. По взлетной полосе разбегался самолет. Вот он оторвался и круто пошел вверх, как это и делают всегда «Боинги».
– Наверное, ее самолет, – сказал он бармену, показав бокалом в ту сторону.
– Все, улетела, – отозвался тот. – Скучать будешь?
– Не знаю, – не сразу ответил Саша. – Пока не знаю…
Часть третья
Две дороги
Всем, терпеливо пронесшим свое бесценное внимание аж до 3-й части, еще раз напоминаем, что нельзя ни в коем случае забывать об одном из наиболее опасных качеств всякой молодой Бабы-яги, а именно свойстве отбирать жизненную энергию мужчины, которого она имеет. И пусть он хоть триста лет думает, что имеет ее, на самом деле – имеет его она. В полном объеме, не ограниченном одним только половым актом, а вообще. Он, дурачок, думает, что только совокупляется и больше ничего, а на самом деле идет страшный грабеж его жизненных сил и творческой энергии. И пусть она делает это даже бессознательно, не желая причинить зла своему партнеру, вот как Виолетта, например, – все равно дальше по жизни мужчине не везет ни в чем, и он не понимает – почему: уж слишком инфернальна, неправдоподобна причина, она и в голову не может прийти обыкновенному современному человеку, обладающему средним прожиточным минимумом интеллекта, скептицизма и юмора. Сразу после такого вот инцидента в Шереметьеве он ей больше не нужен, она его выбрасывает из жизни, из памяти, в то время как он, наоборот, уже привязан, зависим, безволен и невезуч. Об этом не один раз здесь уже говорилось, но позвольте все-таки опять заострить ваше драгоценное внимание на таком опаснейшем свойстве нечистой силы в момент соединения тел. Не в смысле предупреждающей надписи на опорах линий электропередачи «Не влезай – убьет!» (ибо каждый волен сам выбирать, куда ему влезать, а куда нет), а чтобы вам было совершенно понятно, отчего в дальнейшем жизнь Саши Велихова пошла прахом… Правда, до определенного поворотного момента. Пройдем по двум линиям двух различных судеб, оставив пока хорошую девушку Викторию жить и ждать неизвестно чего в своем родном городе Ижевске. Станем, не нарушая логики событий, двигаться к финалу этой истории, вполне, как нам кажется, закономерному для всех ее основных фигурантов. Вот так и будем, на паритетных началах, по справедливости строить эту часть романа: глава для Виолетты, глава – для Саши Велихова.