Юность Барона. Потери
Шрифт:
– Кажись, всё, Юрец, – выковыривая из ноздри ледяную соплю, удовлетворенно кивнул Гейка. – Считай, вырвались. Щас до того лесочка дотянем, а там можно будет и костерок упромыслить.
Юрий с облегчением сбросил на снег один на двоих вещмешок, достал из-за пазухи компас, мокрой варежкой протер запотевшее стекло и дождался статики стрелки.
– Если нам, как ты говоришь, на юго-восток загребать надо, похоже, мы того… промахнулись.
– Да убери ты свой компас! Тоже – юный натуралист. Я его, блин, через линию фронта перевел, а он, вместо благодарности, стрелку мне под нос тычет.
– Так я ничего и не говорю. Костерок сейчас и в самом деле… Да и пожрать…
– Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионЭры, мы кушать хочем! – Гейка подхватил вещмешок и скомандовал: – Двинули, Юрец, пока на горизонте чисто. Давай-давай, таперича твоя очередь «ледоколом» мантулить.
– Э-эх, лыжи бы сейчас! – поежившись, вздохнул Юрка.
Перспектива протопать четыреста – пятьсот метров, утопая, в лучшем случае, по колено в снегу, мягко говоря, не вдохновляла.
– А аэросани, господин-товарищ-барин, не желаете?
Юрка снова вздохнул и сделал несколько первых, пристрелочных шагов…
Все оказалось не так уж страшно: по счастью, поле было лишь по щиколотку припушено выпавшим ночью снегом, а под ним скрывался вполне себе твердый скользкий пласт.
Воспрянув духом, Юрка зашагал много бодрее, а следом выдвинулся Гейка, стараясь ступать за товарищем след в след.
– «С петроградского кичмана // Бежали два уркана…» Эй, Юрец! Подпевай!
– Я такой песни не знаю.
– Дикий человек! Как же ты собираешься с жиганами хороводиться, если таких элементарных вещей не знаешь?
– А я и не собираюсь. Хороводиться, – буркнул под нос Юрка, продолжая вспахивать целину.
– «…бежали два уркана да в Ма-аскву… // На Тосненской ма-алине // Они а-астанавились…» Твою ж мать!
Раздухарившйся Гейка оступился и тут же, по самое не могу, провалился в снег. Был он покрупнее и потяжелее Юрки, да еще и с вещмешком, а потому его веса наст все-таки не удержал.
– Ты чего там?
– Снегу цапанул по самые яйца… Давай-давай, Юрец, крути педали. Я нагоню…
Юрий продолжил движение, а Гейка, кряхтя и чертыхаясь, стянул сапог и, балансируя на одной ноге, принялся вытряхивать из него снег. В какой-то момент его критично накренило и, снова ругнувшись, Гейка, теряя равновесие, грохнулся на спину.
А в следующую секунду раздался ВЗРЫВ…
– …Юрочка! Сколько можно курить? Это вредно, и вообще.
Барон сбросил с лица гримасу раздражения, натянул подменную маску любезности и обернулся к заглянувшей в тамбур Мадам:
– Да я и не курю уже. Просто в окно смотрю.
– Не обижайтесь на этих старых зануд. Сама терпеть не могу, когда супруг начинает брюзжать на молодежь.
– Ну не настолько я все-таки молодой.
Мадам картинно вздохнула:
– Ах, Юра-Юра! У вас, у мужчин, молодость длится, увы, намного дольше, нежели у нас, у женщин, – она подошла к нему практически вплотную и, интимно заглядывая в глаза, поинтересовалась: – Вы в Москву в гости или в командировку?
– В командировку.
– А где планируете остановиться?
– В гостинице.
– Ф-фу, Юрочка! В разгар летнего сезона в приличную все равно
– Так ведь иных вариантов у меня все едино нет.
– Есть, Юрочка, есть, – заговорщицки зашептала Мадам. – Муж как раз улетел с официальной делегацией в ГДР. Так что у меня сейчас совершенно пустая квартира в самом центре. И я с превеликим удовольствием временно сдам вам уютный уголок.
– Право, не знаю. Неловко вас стеснять.
– Стеснять? Ах, какие вы, мужчины, непонятливые!
В следующую секунду Мадам с такой пылкостью бросилась на шею Барону, что тот едва удержался на ногах.
– Да-да! Да, не стесняй меня, Юрочка, – стисни меня! Крепче! Еще крепче! У-уууу…
«Экая… хм… шалавистая баба. Даром что жена ответственного и партийного… – удивленно подумал Барон, по-джентльменски учтиво исполняя просьбу дамы. – Может, и в самом деле взять да и переквалифицироваться в альфонсы? Там и срока поменьше, и сама атмосфера куда приятственней. Опять же – с людьми работа… А вообще, надо бы крепко подумать, как лучше использовать эту "ядерную" бабенку в мирных целях. В конце концов, советский атом – он того… самый мирный атом!»
– …Гиль у аппарата. Слушаю вас?
– Добрый вечер, Степан Казимирович. Извините за поздний звонок. Это Наташа Хижняк беспокоит.
– Кто-кто?
– Хижняк. Старшая пионерская вожатая пионерлагеря «Чкаловец». Помните, мы с вами на днях созванивались?
– Ах да! Как же, как же. «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Здравствуйте, Наташенька.
– Я хотела уточнить по поводу завтрашнего дня. Скажите, в какое время нам с ребятами лучше всего к вам прибыть?
– Да, собственно, как вам угодно и удобно. Единственное, к шести часам мне будет нужно…
– Да-да, мы в курсе, что вечером у вас встреча с читателями. Если не возражаете, мы стартуем сразу после завтрака?
– Завтрак – это святое.
– С учетом дороги, мы будем у вас на Покровке в районе одиннадцати.
– Меня это вполне устраивает.
– Ой! Как хорошо! Тогда я прямо сейчас побегу договариваться насчет автобуса.
– Вот только, Наташенька, вы так и не объяснили: в чем будет заключаться моя, так сказать, миссия?
– Ой! Да там все очень просто. Сперва вы расскажете ребятам про Ленина: про то, как вы его возили, какой он был в общении, в быту. Словом, какие-нибудь интересные и поучительные истории… Только про покушение, пожалуй, не нужно. Согласитесь, для такого светлого дня это слишком грустная тема?
– А что, день и в самом деле обещает быть светлым?