Юность Пикассо в Париже
Шрифт:
Взяв газету, он снял ботинок, завернул его в лист и поднялся на балкон. Там он встал за спиной у Феликса. Молодые спутники критика, перегнувшись через перила балкона, выкрикивали ругательства и Макса не заметили.
Он быстро огляделся, чтобы удостовериться, что никто на него не смотрит, и сильно ударил Феликса. Два молодых человека обернулись и обнаружили, что Феликс тяжело опускается в свое кресло.
Аполлинер вспрыгнул на сцену и поднял руки, пытаясь утихомирить
– Дамы и господа! – крикнул он. – Пикассо отворил двери в неведомое! Это – открытие!
Макс стоял в проходе и аплодировал, поддерживая Аполлинера.
– Пикассо – гений!
Все больше и больше людей присоединялось к аплодисментам, и наконец они перешли в лихорадочные, оглушительные, продолжительные овации [28] .
Пабло протиснулся из-за кулис, и Воллар с Канвайлером вытащили его на авансцену.
Пабло обнаружил, что внезапно потерял дар речи – неожиданное восхищение и внимание ошеломили его. В течение всех лет борьбы он не сомневался в том, что слава к нему придет. Он всегда верил, что она предначертана ему судьбой, и все же реальность застигла его врасплох. О таком успешном показе можно было только мечтать. Художника окружали улыбающиеся лица, его похлопывали по спине, ему пожимали руку, вокруг стоял гул голосов.
28
Авторское переосмысление событий. Успех картины не был таким молниеносным и оглушительным. Полотно несколько лет лежало в студии художника и было выставлено впервые только в 1916 году.
Мысли Пабло блуждали, а где-то внутри звучал тоненький голосок его маленькой сестры Кончиты: «Однажды ты станешь знаменитым, Пабло… Я это знаю!»
Он обводил аплодирующую толпу невидящим взглядом и мысленно говорил с сестрой: «Я не забываю тебя, моя малышка, и никогда не забуду». Он поцеловал медальон. Глаза его так и лучились радостью.
В толпе рядом с Гертрудой и Хайме стояла переполненная чувствами Фернанда. По ее красивому лицу катились слезы. Когда шум аплодисментов начал стихать, все трое стали пробираться к сцене, к Пабло. Фернанда обратилась к Гертруде.
– Что все это означает для Пабло?
– А вы, дитя, не понимаете? Что ж, он открыл совершенно новое направление в искусстве, и я сомневаюсь, что теперь все останется, как было прежде.
– Родился кубизм, – добавил Хайме.
– А как бы вы объяснили, что такое этот кубизм? – спросила Фернанда.
–
Гертруда вмешалась в разговор:
– Это нововведение живописцы называют термином «сдвиг» или «взаимное наложение» объектов.
– Взаимное наложение… Боюсь, я не понимаю, – сказала Фернанда, покачав головой.
Хайме улыбнулся и посмотрел на Гертруду в надежде, что той удастся объяснить лучше.
– Моя дорогая, взаимное наложение – как раз и есть самое главное в работах Пикассо. Это откровенный бунт против условностей в искусстве. В катинах Пабло есть своя особая логика, совершенно оригинальная и свободная от предрассудков. Это гениально!
За кулисами Хайме увидел висящую на стене темносинюю картину «Жизнь», посвященную Карлосу Касагемасу.
– Карлос бы им гордился, – сказал Хайме, обращаясь к Фернанде. – В этом портрете Пабло ухватил самую сущность своего друга.
Сжимая в руке медальон Кончиты, Пабло в одиночестве сидел за кулисами и размышлял. К нему подошли Аполлинер и красивый молодой человек выразительной внешности, лет двадцати с небольшим. На нем были красный, небрежно надетый берет и так же небрежно замотанный вокруг шеи золотистый шелковый шарф. Молодого человека окутывала атмосфера уверенности и шика.
– Пабло… Это Жорж Брак [29] .
Брак шагнул вперед и протянул руку.
– Я так много слышал о вас, – сказал он. – Быть может, вы окажете мне честь и посетите как-нибудь мою студию?
Пабло крепко пожал протянутую ему руку.
– А почему бы и не зайти? Я слышал о вас и знаю, что вы тоже интересуетесь абстракцией.
– Так и есть, – подтвердил Жорж. – Давайте встретимся. Я оставлю свой адрес у Воллара.
29
В действительности Пикассо и Брак познакомились несколькими годами ранее.
Разговор был прерван Максом и небольшой группой доброжелателей, которые подняли Пабло на плечи, восхваляя его поразительный успех. Они, будто зрители корриды, чествовали матадора, осыпая арену цветами в знак восхищения его дерзостью и мужеством. Побежденный бык лежал у его ног.