Юность подарит первые шрамы
Шрифт:
– Надо отдать Диане должное, – сказала Рэми, глядя в сторону Брандт и ее свиты. – Она отлично держится.
– Рэми, что бы мы ни сделали, от нее никто не отвернется. Это все равно что пытаться потушить извергающийся вулкан плевком. Мы бессильны… и смешны.
– Эл, но она ведь потеряла часть своей власти. Ты не забывай про это.
– Ее потери по сравнению с моими – ничтожны, – вздохнула Элеттра.
– Ведете ли вы половую жизнь? – обратилась Агне Корденас к Диане, когда та явилась к ней на осмотр.
– Да, в некотором роде.
–
– Жизнь имеет меня знатно. – Диана была в шоке от самой себя. Чем она думает? И думает ли вообще? В ее-то положении так выражаться! Доктор Корденас не знала, как подавить свое возмущение. Ей ведь казалось, что леди «Греджерс» исключительно вежливы и благочестивы. Хотя… теперь уж глупо придерживаться такого мнения о воспитанницах знаменитой школы, ведь ей приходится искать среди этих несовершеннолетних особ ту, что готовится стать матерью и обладательницей клейма позора в высшем обществе Англии. – Простите… По утрам мой юмор всегда такой… беззастенчивый.
– Рэмисента, что случилось? – спросила Агне, увидев несколько белесых шрамов на внутренней поверхности бедра девушки.
– Я просто порезалась, когда брилась, – солгала Рэми.
– Надо быть аккуратнее, – сказала Агне и приступила к осмотру.
– Вам тоже, – ответила Рэми, почувствовав вторжение гинекологического зеркала в ее промежность.
– Назовите дату последней менструации, – вопрос был адресован Джел. Для О’Нилл он был крайне сложным, как если бы доктор попросила перечислить все химические элементы из таблицы Менделеева. Голод нанес ущерб организму Джел, и прежде всего он «прошелся» по репродуктивной системе. Цикл не просто нарушился – он исчез, поэтому Джел так тяжело было вспомнить, когда ее тело нормально функционировало. – Джелвира?
– …Девятого ноября, – ее ответ был чистой ложью.
– Мисс Дилэйн сказала мне, что у вас были проблемы с питанием и…
– Да, были. Но сейчас уже все хорошо, – и это тоже было ложью.
– Что-то ты долго, – сказала Калли, когда Никки вышла из кабинета доктора.
– Она все расспрашивала меня про моих партнеров. Не знала, что врачи имеют право задавать такие вопросы. Может, Корденас думала, что я растеряюсь? Ха, не тут-то было. Особое внимание я уделила своему нынешнему партнеру. – Никки бросила колющий взгляд на Рэми, а та сделала вид, что ничего не заметила, поэтому Дилэйн решила пойти ва-банк. – Ах, Элай Арлиц – потрясающий любовник! У него такой могучий, крепкий…
– Никки! – закричала Рэми.
– Ум! – завершила свою фразу Никки и рассмеялась.
– Я рада, что тебе по душе достоинства моего брата, но не могла бы ты не кричать так об этом?
– Прости, Рэмисента. – Тон голоса Никки был наигранный, издевательский. – Знаешь, мы ведь скоро можем стать родственниками! Я украла сердце твоего брата.
– И мозги, видимо, тоже. Только безмозглый станет встречаться с тобой.
– Даже не знаю, какой эвфемизм подобрать, чтобы не ранить тебя. Хотя…
– Никки, забей, – вмешалась Диана. – Давай лучше обсудим
Голос Дианы подействовал на Никки, как хлыст на коня, – Дилэйн незамедлительно повиновалась и отступила.
– Рэми, неужели Элай до сих пор встречается с ней? – спросила Элеттра.
– Да. По моей просьбе.
– Не поняла?
– Эта дурочка думает, что Элай влюблен в нее, а он на самом деле лишь держит ее при себе.
– Зачем? – Эл испугалась не на шутку, увидев зловещую улыбку на лице Рэмисенты. Впервые она видела подругу такой – загадочной и даже отталкивающей. – Рэми, что ты задумала?
– Я все исправлю.
– Как ты это исправишь? – спросила Леда.
– Вы знаете как…
– Аборт – это очень опасная процедура для такого юного возраста, – произнесла Леда назидательным тоном.
– В моей ситуации – это единственный выход. Я не хочу, чтобы мой отец узнал о моем положении… Леда, помогите мне.
– Чем я могу помочь?
– Не говорите ничего миссис Маркс. Прошу вас!
– Но я обязана. – Леда взглянула с жалостью на девушку, что стояла напротив и плакала, склонив голову. – Милая моя, давай сделаем так: я попрошу миссис Маркс не сообщать ничего твоему отцу, а ты… исправь то, что натворила.
Леда проклинала себя в этот момент за то, что не возражает и даже склоняет несчастную к аборту, зная, какой это риск. Также она понимала, что для учениц «Греджерс» возможные непоправимые последствия данной процедуры – ничто по сравнению с крахом их репутации и осуждением высокоморального общества.
– Я поговорю с доктором Корденас. Думаю, Агне не останется равнодушной к твоей проблеме.
– Только… насколько я знаю, на эту процедуру необходимо согласие родителей?
– Деньги позволят избежать этой формальности.
– Хорошо…
– Нет, Леда! Я не имею права молчать! – Таков был ответ Голди, когда та услышала просьбу медсестры.
– Миссис Маркс, мне кажется, что если мы вмешаемся в эту историю, то произойдет трагедия.
Но Голди и слушать ничего не желала:
– О чем вы говорите?! Трагедия – это то, что одна из учениц «Греджерс» ждет ребенка! Эта девка порочит не только честное имя своего отца, но и оскверняет нашу школу одним лишь своим присутствием! Я это так просто не оставлю!
Переубедить Голди было так же нереально, как и переплыть брассом океан. Леда утешала себя мыслью о том, что она все сделала правильно. Она должна была доложить директрисе о тесте и о том, кому он принадлежит. Но встревоженное сердце подсказывало ей, что она все-таки допустила ошибку. И цена этой ошибки будет велика.
– Клара, стой, – окликнула Никки сестру, увидев, как та покидает центральный корпус. Клара подбежала к Никки, свежий снег скрипел под ее кожаными сапожками. – Позволь мне узнать, моя дорогая сестрица, что ты наговорила обо мне Леде? Не надоело жаловаться?