Юность
Шрифт:
— Прости меня, если я тебя чем-нибудь обидел…
— Ничего… Пройдет… Джальма! поди сюда!
Собака вылезла из-под стола и положила морду ей на колени. Калерия ласкала ее в каком-то странном экстазе и скормила ей почти весь хлеб, называла нежными именами и вдруг поцеловала в голову.
— Когда-нибудь вспомнит… Вспомнишь, Джальма? Да?
Я подошел к Калерии, склонился к ее лицу:
— Какая ты сейчас милая. Как я сейчас люблю тебя… Ты — разная…
— Когда-нибудь и ты вспомнишь… и пожалеешь о моей любви, которая тебе кажется
Встала, ходит и смеется.
— А всего больше я похожа на… Если тебе так хочется, чтобы я называлась лилией, то пусть я буду болотной лилией, каких я принесла вчера с озера… В воде они прекрасны, издали — тянут сорвать… А когда сорвешь — свернут венчики, сожмутся, потеряют сразу снежную белизну… И думаешь тогда: «где же красота, и зачем я лез в болото?». На, Погляди!..
Калерия взяла с лавки поблекшую водяную лилию и швырнула ее мне.
— Это — я… Выкинь за окно!
Я сидел, сжав голову обеими руками, и все нервы моего тела дрожали, как тронутые струны. Я готов был снова разрыдаться, как это было утром на траве. Но страшный громовой удар, ярко-синяя молния и крик Калерии спасли меня. Встрепенулась избушка, мигнул на столе огонь и я почувствовал на шее горячие руки Калерии.
— Ой-ой! Боюсь…
Как девочка, она взобралась ко мне на колени и цепляется руками…
— Бедная моя, мой подснежник, ландыш, лилия, всё, всё…
— Болотная!.. Да?
— Черная лилия… Сказочная черная лилия…
— Из сказки, которой веришь только до тех пор, пока она не досказана…
— Красивая, захватывающая сказка!
— Сегодня я доскажу тебе конец и… и… и конец!
— Ты не хочешь ее продолжить?
— Нет. Не люблю повторяться…
— Неужели же всему конец?!.
— Кто знает! Быть может, когда-нибудь… Я хотела бы встретиться с тобой, когда ты…
— Когда?
— Когда ты поймешь меня… А поймешь ты тогда, когда пройдет весна и настанет лето…
— Не скоро, что ли?
— Кто знает! Всё в жизни случайность… И сейчас — только случайность… Ах, Геня!.. — какой ты молодой еще, слепой котеночек…
Она стала ласкаться, как кошка, потираясь щекой о мое лицо, и заглядывая в глаза лукаво и загадочно, словно о чем-то тайном спрашивала меня, боясь слов… Опять ударил гром, вспыхнули сосновые стены избушки синим отблеском молнии и сердито заворчал старый бор.
— Пугает…
Она встала и красным шелковым шарфом завесила окно.
— А теперь я хочу досказать тебе сказку о болотной лилии…. Будешь слушать? А чтобы было страшнее и сказка казалась волшебнее…
Калерия потушила огонь…
…………………………
Всю ночь гремела гроза и точно
— Ах, Калерия! Мы с тобой сгорим в этом огне…
— Пусть!.. пусть!.. Ведь это сказка!.. И она еще не кончилась…
Рано утром Калерия уехала… А солнце ярко блистало на вымытой траве, на цветах, на деревьях, переливаясь и играя в бесчисленных каплях вчерашнего дождя… И птицы как-то особенно громко и радостно звенели в лесу, гордо вздымающем к голубым небесам свои вершины… В избушке осталось всё так же, как было с ночи: самовар на столе, недопитая чашка чаю, полотенце на стене, ружье, под столом — Джальма, а за белой печью — повядшая смятая трава… На полу валялась черная роговая шпилька… Но в углу на лавке была страшная пустота: там не было желтого чемодана.
— Калерия, Калерия! Что ты со мной сделала…
Я бросился в траву и, целуя ее, горько плакал.
Весь день я блуждал по лесу с белой Джальмой и разговаривал с ней о Калерии:
— Эх, Джальма! Уехала Калерия… бросила нас Калерия!..
— Помнишь, Джальма, как она поцеловала тебя?
— Вот здесь, Джальма, мы с ней ели землянику…
Побывал на всех полянках, где мы были вместе, полежал и посидел на всех лужках и упавших соснах, где мы отдыхали… Безысходной грустью веяло от этих местечек… Иногда я останавливался и громко с тоской кричал:
— Калерия!
Тогда Джальма настораживалась и начинала смотреть в ту сторону, куда я кричал, и выжидательно помахивала хвостом…
— Нет, Джальма, не жди: она далеко…
К вечеру вернулся в избушку и долго всматривался во все мелочи ее обстановки, надеясь увидать или найти что-нибудь близкое, связанное с Калерией или напоминающее ее. Ах, дедушка, зачем ты убрал траву, вымел пол, расставил в порядке лавки. Теперь еще дальше стала Калерия и кажется, что не прошлой ночью была гроза и горело пожаром окно, а давно, давно когда-то…
— Уехала молодуха-то…
— А-а, дедушка!
— Куда она?
— Не знаю.
— Как не знаешь?.. Вот тебе раз!..
— В город…
— Зря пустил… одну… Она у тебя с ветром… Этаких надо в руке держать… На-ка вот — в траве нашел… Видно она обронила…
Дедушка подал мне знакомое колечко с кроваво-красным рубином.
— Она, она… Спасибо, дедушка!..
— Мне чужого не надо… Ждать ее будешь здесь или… она нескоро?
— Нескоро… Надо идти…
А уходить не хотелось, не было силы уйти…. Избушка таила в себе тайную близость с Калерией… Чудилось что-то невидимое и любимое…