Юные дарования. Скептик
Шрифт:
Вместо ответа она мило улыбнулась и потупила глаза, на свои снежные балетки.
– Это было наше любимое место раньше. Помнишь?
– Невозможно забыть, сколько закатов мы здесь провели вместе, сидя на раскидистой макушке дерева с тобой. Столько же и укоряющих взглядов от тёти, когда проводив тебя, поздно возвращался домой.
– А я никогда не получала даже словесных выговоров. Даже укорительного взгляда со стороны родителей. Мне всё сходило с рук. Точнее я ничего и не творила, чтобы потом это могло мне сойти с рук. Но души во мне, точно не чаяли. Я делала, что хотела. Когда развязаны руки, желание шалить отпадает
– То есть воровство яблок не в счёт?
– Конечно, нет.
– И разбитые окна клуба?
– И они не в счёт.
– А поджёг заброшенного дома?
– И это пустяки.
– Тогда даже не знаю, что в твоём понимании ребёнка, было слово «пошалить».
Она засмеялась, я вместе с ней.
– Кстати, где-то здесь я недавно потеряла куклу. Если ты её совершенно случайно сейчас, вдруг найдёшь, то непременно дай мне об этом знать.
– Положись на меня. Она не уйдёт, от моих зорких соколиных глаз, если будет проходить мимо.
– Приятно, когда есть на кого положиться.
– Забавно, ты до сих пор играешь в куклы?
– Бывает. В основном играю в игру под названием «собери куклу своими руками». Окрестные девочки узнали, что я умею делать хорошенькие куколки и теперь постоянно приходят ко мне, с просьбой сшить им красивую куколку.
– Как же ты её потеряла?
– Бывает я беру материалы, иду куда-нибудь, в уединённое место и там шью куклу. Этому меня научила покойная бабушка. Это очень интересно если попробовать.
– Если бы я был девочкой и речь идёт не о вуду, я бы обязательно попробовал.
– Лучемир, Лучемир, ты ничуть не изменился. Только выше стал и шире.
– И ты Яра, и ты.
Мы прошлись вдоль ручейка, образованного родником, поднялись на холм, дошли до леса, обогнули поле. Она бесконечно рассказывала мне о своей жизни в Красноярске. Я ей о своих весёлых моментах в жизни, связанных с друзьями и работой. Когда солнце стало крениться к закату мы вернулись в место нашего первого рандеву.
– Я кажется мозоли натёрла, – сказала она, снимая белые балетки и оставаясь босиком.
– Полезли на дерево, мы должны завпечатлить этот закат.
– А полезли. Чего мы теряем?
Я помог ей взобраться на нижнюю толстую ветку, приподняв её за сведённые вместе ноги. Дождался, пока она ухватится и втянет ноги наверх. Балетки она оставила внизу, мотивируя это лучшим сцеплением с корой. Я не стал возражать. Мне было интересно смотреть, как эта юная дикарка, лазит по дереву босиком и в длинном просторном платье. Подпрыгнул, ухватился, подтянулся, закинул ноги.
– Ты лезь вверх первая, а я буду тебя страховать снизу.
– Идёт. Только не отставай. Я не забыла, как это делается.
– С ловкостью обезьяны и проворностью ящерицы, она оказалась наверху быстрее, чем я ожидал.
Мне даже не пришлось суфлировать, куда поставить ногу и где держаться руками, чтобы не свалиться на меня. Настоящая дикарка с обликом благовоспитанной девушки. Одним словом настоящая мечта любого мужчины. Моя, в особенности. Желток солнца медленно остывал и становился красным. Мы сидели на самом верху и обнимались, чтобы не упасть. Красный шар наполовину скрылся за макушками деревьев. Небо окрасилось алым. Такой красивый закат можно увидеть только раз в жизни, а можно целоваться и не смотреть. Мы выбрали
Мы просидели до самых звёзд. Нас стала прогонять ночная прохлада. Я, а тем более она, не были готовы к ней и нам пришлось спуститься. Я предложил ей свою куртку, осторожно накинув её ей на плечи. Мы шли по поросшей травой тропинке, не разбирая её в темноте. Я держал её за тонкую талию и опасался, что если сдавлю посильнее – она сломается как травинка. Рассказывал ей о звёздах, о математической и философской сингулярности и предначертанности программируемых нами событий. Рассказывал ей о конечности и бесконечности событий, чередующихся во вселенной и их бесконечном чередующемся количестве в параллельных вселенных и аналогичных мирах. Хихикая, она со всем соглашалась и даже делала свои поправки, насчёт конечности вселенных. Она слушала меня и обещала заварить мне ромашки с календулой по прибытию, чтобы я немного успокоился. На что я отвечал ей, что тушить пожар сердца философа и романтика бесполезно, так она его только больше разожжёт, если будет успокаивать не ум а тело.
Тут она согласилась и привела пример о том, как психически больных совершенно не умеют лечить, применяя медикаментозное лечение. Это относится и ко всей медицине в целом. В доказательство своей теории, она привела простой пример, что в деревне никто не болеет, ни психически, ни физически. Человек не может болеть, он должен либо умереть, либо жить дальше. Если какая-то болезнь всё же одолевает его, то всегда дело в питании, окружении и занятии, которые конкретно к нему не допустимы. Следовательно, достаточно посадить его на особую диету, извлечь из среды и окружения на некоторое время и через неделю, либо максимум пару месяцев, он станет совершенно здоровым человеком. А ведь действительно, история изобилует примерами и случаями выздоровлений от любых недугов. На эту тему благо, есть неимоверное количество информации, стоит только начать копать. Природа с её средствами, всегда крайне проста и эффективна, с неё нам стоит брать пример.
Я последний раз прижал её к себе до лёгкого хруста, в тени старого клёна. Мы немного не дошли до фонарей, чтобы не скомпрометировать её в глазах публики, которая к ней часто обращалась. Этого она явно стеснялась и опасалась. После глубокого, но нежного поцелуя, я отпустил её не желая расставаться. Древняя мудрость гласит: «Если в вас зарождается что-то хорошее, пусть зарождается, медленно». Последую же ей, ибо как гласит другая мудрость, не менее древняя: «Следуя, какой-либо мудрости, постарайся изо всех сил, не остаться в дураках».
– Яра!
– Да Лучемир? – обернулась она, точно ждала, когда я её позову.
– Давай увидимся завтра.
– Завтра я не могу, давай увидимся, послезавтра. Хорошо? – она отдала мне куртку, поцеловав меня в щеку в знак благодарности. – Заходи ко мне в обед.
– Лисичка, ты прелесть.
С порозовевшими щёчками она улыбнулась мне и пошла к дому. Её рыжие, длинные, волнистые волосы, колыхались по пути от каждого шага. Я проследил, когда она войдёт, а на пороге потухнет свет. Посмотрел на часы, половина первого, время детское. Но можно и пойти поспать. Но я решил немного ещё подышать свежим воздухом, перед тем как возвращаться. Голова должна немного остыть, чтобы в чувствах захвативших воина, вновь был восстановлен должный порядок и ясность. Иначе как он будет нести свой свет?