Юрий Долгорукий
Шрифт:
Вопреки опасениям, отойти удалось благополучно. Оплошал князь Владимирко, хоть и опытный был полководец. А может, потому и оплошал, что был опытен и ожидал от Изяслава обычной военной хитрости: притворным отступлением выманить галицкие полки с крепкого места в чистое поле, а там ударить с боков конницей, половцами и чёрными клобуками, а самому, оборотившись, уязвить чело? Могло так быть, могло...
Пока переправились через реку галицкие сторожевые загоны, пока разобрались начальные люди, что к чему, и известили князя Владимирка, - время было упущено. Всё войско Изяслава уже втянулось
Однако и Изяславу Мстиславичу не было причины радоваться. В Киев он возвратился только со своей дружиной и горсткой венгерских латников; тем деваться было некуда - если бы отделились, то в чужой земле их бы перебили поодиночке. Многотысячные конные массы половцев и чёрных клобуков растаяли, как дым, и неизвестно было, где их теперь искать.
Великого князя Вячеслава Владимировича случившееся даже не обеспокоило. Ну, сходил Изяслав в поход, ну, возвратился без успеха, велика ли беда? Сам цел и дружина цела. Соберётся с силами, снова в поход пойдёт!
Пока же распорядился Вячеслав Владимирович звать Изяслава к большому обеду, а его дружинников потчевать вином и яствами, сколько кто похочет, на княжеском дворе. Любил Вячеслав Владимирович щедрое хлебосольство, особенно если не из своих кормов, а из дармовых...
За обеденным столом и застало князей-соправителей страшное известие: Юрий Владимирович с сыновьями, Святослав Ольгович Новгород-Северский и черниговские князья Давыдовичи в великой силе вышли к Днепру и остановились напротив Киева, уже собирают ладьи для переправы. Изменчивые киевляне, дабы искупить свою прежнюю вину перед Мономаховичем, перегоняют на тот берег насады - помогать перевозиться через великую реку.
И ещё один скоровестник прибежал, и тоже с недобрым. Князь Владимирко не остановился на рубежах своего княжества, но пошёл дальше и вот-вот будет у Киева...
Так закончился большой великокняжеский обед.
Изяслав Мстиславич торопливо вышел - распоряжаться, собирать дружину и городовое ополчание. А Вячеслав подозвал ближнего боярина и сказал, чтобы седлали коней и собирали обоз. Ещё до темноты великий князь с небольшой дружиной отбыл в Вышгород - отсидеться в сторонке.
Изяслав до вечера метался по городу, пытаясь вывести киевскую городскую тысячу на стены — оборонять город, но тысяцкий и другие киевские мужи отвечали неопределённо, не отказывались, но и не обнадёживали. Только немногие бояре, явные доброхоты Изяслава Мстиславича, привели своих боевых холопов на стены.
Ночью Изяслав Мстиславич тихо отбыл с дружиной из Киева. Путь у него предстоял неблизкий, до самого Владимира Волынского, и непрямой - для безопасности пробираться нужно было через земли древлян, сквозь лесную глухомань.
Утром у Ольговой могилы, на виду у Киева, съехались Юрий Владимирович и иные князья-союзники. Тут был и Владимирко Галицкий, опередивший своё войско на половину дневного перехода. Не ссаживаясь с коней, князья поздравили друг друга с бескровной победой и нарядили погоню
Молодые князья Борис Юрьевич и Святослав Всеволодович гнались за Изяславом до реки Горыни, где проходил рубеж Владимиро-Волынского княжества, и повернули обратно.
28 августа великий князь Юрий Владимирович вторично вошёл в стольный Киев. Прежнего ликования на улицах он не увидел, но и враждебности горожане не являли, смотрели устало и равнодушно. Привыкли, наверное, киевляне к непрестанной смене великих князей...
На почестном пиру, за столом, где собрались все князья-союзники, особо хвалили и славили отважного витязя Владимирка Володаревича Галицкого. Каждый постарался сказать о нём доброе слово.
Обласканный и щедро одарённый серебряными гривнами, богатым оружием и дорогими византийскими тканями, Владимирко отъехал в свой Галич. Для чести его провожал до Луцка сын великого князя Юрия - Мстислав. Был в этом провожании и воинский смысл. Мстислав Юрьевич в Киев не возвратился, но по приказу отца встал с дружиной в Пересопнице — оборонять западный рубеж.
А лето было от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова — одна тысяча сто пятидесятое. Лето сполошное, изменённое, кровавое...
Наступавшее новое лето тоже не сулило успокоения.
4
В киевском великокняжеском дворце Юрию Владимировичу было скучно и тревожно. Эти два несовместимых чувства, переплетаясь, превращали жизнь из прямой ясной линии, по которой привык ходить самовластец Ростово-Суздальской земли, в беспорядочные обрывки начатых, но незавершённых путей.
Скучно было потому, что Юрий Владимирович вдруг оказался как бы не у дел, нетребуемым.
Рубежи охраняли сыновья, уже ставшие зрелыми самостоятельными мужами. В Переяславле стоял с войском Ростислав, в Пересопнице — Мстислав. Потом Мстислава сменил Андрей Юрьевич, которому для умножения рати были переданы во владения города Дорогобуж, Пинск и Туров со всею областию Туровской.
Неугомонный Святослав Ольгович, верно радея Юрию, заботился о войске и осадных запасах, устраивал полки. Он же пристально следил за ненадёжными союзниками - черниговскими Давыдовичами, ссылался с половецкими ханами.
Бежавший в своё княжество Изяслав Мстиславич начал переговариваться не с великим князем Юрием Владимировичем, а с Андреем. Сын только сообщал через гонцов отцу об этих переговорах, но решал всё сам, будто уже стал соправителем. Андрею великий князь верил, неразумных поступков от него не ждал, но как-то непривычно это было Юрию - за него решают...
Но самым тягостным для Юрия Владимировича оказалось неожиданное отчуждение от повседневных княжеских забот, от ежедневных докладов тиунов и огнищанинов, от столь любезного сердцу городового и храмового строения, от привычных путевых шествий по своей Земле, для которой он был бы не только правителем, но и рачительным хозяином.