Юрий Гагарин. Народный герой (сборник)
Шрифт:
– Я с 30-го года. Это был 61-й год. Значит, 31 год.
– Каким образом, почему именно вас отправили писать материал про космос? Я так себе представляю: все было засекречено, о том, что полетит человек в космос, никто не знал. И вот 12 апреля вы получаете информацию о том, что в космосе Гагарин…
– Дело было не так. В «Комсомолку» я пришел в 56-м году. Я уже работал пять лет, но это было достаточно для того, чтобы я как-то проявился. Природа сейчас у меня главная тема, с этой темой я и пришел в «Комсомольскую правду». Но писал я о многом. Я был тогда молодой, борзой, такой, как все мы журналисты, вот как ты, Саша.
Всегда всем
Потом события стали развиваться как снежный ком. Очень быстро, очень динамично. Запуски один за другим, вымпел на Луне, потом стали отправлять туда собачек, первая Лайка была. Англичане стали протестовать, потому что она не возвращалась, она вместе с кораблем сгорела… Целая история была: как же это так, собаку загубили!
Потом были Белка и Стрелка, одна из них была такая непородистая собачка, убежала та, которую готовили, как мне рассказывали на космодроме, а Королев сказал: «Да поймайте любую!». Я не помню, какая там была: Белка или Стрелка. Полетела без всякой подготовки…
– Мне рассказывали в институте авиационной космической медицины, что у дворняжки было какое-то неблагозвучное имя, и решили, что с таким не полетит, и переименовали…
– Самое главное, что она полетела и все было в порядке. Одним словом, мы достигли такого рубежа восприятия всего того, что было, что вот-вот космонавт должен полететь. Существовало соперничество между американцами и нашей страной. Это подогревало все.
И к весне 61-го года было ясно. Слетал туда Иван Иваныч, это манекен, который…
– Тогда это тоже была засекреченная информация…
– Это потом узнали, никто этого не знал, знали только те, кто работал. Важно, как было знать, как спускаться на парашюте… Интересно, Иван Иваныч где-нибудь сохранился?
– По-моему, сохранился в музее…
– Не знаю. Иногда мы не умеем хранить. Потом хватаемся… А может быть, сохранился. Это вот тебе работа! Надо поискать! Это интересно.
– Задание понял!
– Мы поняли, что вот-вот полетит человек. У нас Тамара Кутузова работала в отделе информации… Потом, как сейчас говорят, ее заслали к космонавтам… Я думаю, что дело было иначе. Просто в Звездном понадобился журналист, который мог бы вести многотиражную газету. И она перешла туда на работу. Но и «Комсомолку» она не забыла, она нам потихонечку, не всем, естественно, главному редактору кое-что рассказывала.
Но я ничего до этого не знал. Была просто общая атмосфера, о которой я могу сказать: вот-вот должно случиться! Вот как ледоход. Вот через три дня тронется лед. И мы все были настороже: где-то за день до этого Тамара передала нам, назвала, во-первых, человека, который полетит. Это знал только главный редактор. Назвала день и час, когда это может быть. Это знал тоже главный редактор. Накануне он позвал меня. Это была большая честь! Я уже достаточно проявил себя в газете как оперативный журналист, как умеющий оценить факты и так далее. Я способный человек. Меня сейчас уже испортить невозможно. Я могу это и сам про себя сказать.
Как мы действовали с Тамарой? Мы сели в машину и поехали в этот космический городок, который
Нам сказали так: в машине откройте дверь, остановитесь на въезде в город и слушайте радио.
– Вы перед шлагбаумом …
– Ну, не было там еще шлагбаума… Никаких запретов въезда в город тоже там не было. Ходил лось, я помню. Лосей было очень много. Я вышел и фотографировал лося, перед тем как мы услышали по радио благовест, такая музыка особая была, которая предшествовала важным событиям… Мы услышали и поняли: вот началось. И тогда мы сели в машину и – прямо к дому Гагарина. Ну, Тамара знала, где это есть.
– Называется инсайдерская информация, как сейчас говорят.
– Не надо из этого делать детектива. Ничего особенного такого не было. Мы поднялись на какой-то этаж, может быть, третий. Я сейчас не помню, потому что все мы были тогда очень взволнованы. Трудно даже передать, это был особенный случай. Мы это ждали и были чрезвычайно горды, что это наш человек. Советский человек.
Поднялись мы в квартиру Гагарина. Это была обычная квартира в обычном пятиэтажном доме. Жилище было наполнено людьми. Это соседи Гагарина, весь космический городок жил этим событием. Они знали больше, чем мы. И все, женщины, главным образом, все стояли около Вали. Она вытирала слезы. Две маленьких девочки были. Лена и Галя. Они ничего не понимали.
– Галя только родилась…
– Нет, по-моему они обе уже были на ногах… Одну я сфотографировал. Она была в такой шапке из козьего пуха… Девочка шести-семи лет. Они были растеряны, почему мама плачет и всякое такое…
В нашей газете потом написали, что Валя снята в момент, когда Гагарин пошел на приземление. Это было преувеличение. В газетах это бывает очень часто… На самом деле он уже был на Земле.
– Информационное сообщение сделали только тогда, когда он благополучно приземлился.
– Конечно. Мы знали, что все в порядке с ним. Его мы еще не видели. Ну что мы там? Как-нибудь порасспросить Валю в тот момент было невозможно. Она была очень взволнована. Мы просто щадили ее с Тамарой. Ну так, посмотрели атмосферу. Какие-то вопросы были… К счастью, в руки нам попал семейный альбом. Валя потом обиделась, что мы его увезли в редакцию.
– Вы стащили альбом…
– Стащили – не надо так говорить. Это очень грубо. Мы привезли в редакцию этот альбом, и это было правильно, потому что если бы мы этого не сделали, фотографии из этого альбома могли бы просто растащить! Потому что все потом, после нас, кинулись, а альбом был в это время уже в «Комсомольской правде». Потом мы его вернули…
– А были какие-то еще журналисты?
– Мы же никого не знали. Мы спешили, как пули летели в редакцию! Принесли. В редакции было столпотворение. Всем хотелось увидеть фотографии космонавта: как он выглядит, вот он стоит на крыле самолета, вот он мальчиком в детстве, вот он так далее и так далее… Все это было безумно интересно! Сейчас мы ко всему привыкли. Знаем, что космонавт – обычный человек, может, не совсем обычный, но все-таки… Мы забываем фамилию через неделю уже… А тогда это было нечто невероятное! Вся редакция собралась в кабинете у редактора, листали альбом, все были возбуждены.