Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля
Шрифт:
В то же время нельзя отрицать, что, находясь под влиянием такого энтузиаста-изобретателя, как Николай Иванович Москвин, который вроде бы лично знал Циолковского, Гагарин должен был уделять некоторое внимание означенной теме, следить за ней. Увлеченность же Москвина не вызывает сомнений. Владимир Россошанский сообщал по этому поводу (цитирую книгу «Парни из нашего города», 2004):
«Я слышал, что незадолго до смерти Н. И. Москвин просил передать Гагарину специально собранные для него рукописи и книги: „Может, пригодятся ему“.
Как-то спросил об этом бывшего директора техникума С. И. Родионова.
– Передавал, –
– И где же они теперь? – с потаенной надеждой спросил я.
– Должны быть в кабинете директора, – уверенно ответил Сергей Иванович. – Я их там держал.
Иду к новому директору В. П. Ерофеевскому.
– Нет, не видел их, – задумался Виктор Петрович, когда я рассказал ему о свертке или связке Москвина. – Честно говоря, бумаги бывшего директория тщательно не смотрел… Может быть, они где-то и лежат здесь. Посмотри. Я сейчас уезжаю, кабинет в твоем распоряжении.
…Кажется, в кабинете не осталось такого места, которое я не просмотрел. Не иголка же в стоге сена, а целая связка. Не может остаться незамеченной. Но связка как сквозь землю провалилась.
И вдруг мой взгляд остановился на подставке сейфа, на обыкновенной прикроватной тумбочке, которые были раньше в наших общежитиях. Попробовал открыть дверцу – не удалось. Старая высохшая краска, наложенная во много слоев, настолько заполнила все поры и трещины дверки, настолько схватила ее мертвой хваткой, что попытки просто открыть тумбочку, по-видимому, не приводили к успеху, и на нее перестали обращать внимание. Возился я с тумбочкой больше получаса, выковыривая ножом краску, стараясь не испортить ее внешний вид. Наконец она открылась, и я увидел много курсовых работ по предмету „Детали машин“ – его преподавал Родионов. Вынимаю их из тумбочки и у задней стенки вижу большой сверток. „Они! Рукописи!“ – обрадовался я, торопливо развязывая веревку, собранную из домашних тряпичных полосок…
Я не ошибся: в свертке действительно были рукописи Москвина. И книги из его личной библиотеки, которые он, видимо, считал полезными для космонавта.
Что же отобрал он для Ю. А. Гагарина? „Русские новаторы в мировой технике“ профессора В. В. Данилевского, „А. Ф. Можайский – создатель первого в мире самолета“ авторов Н А. Черемных и И. Ф. Шипилова, „О чем рассказывает свет“ С. Г. Суворова, „От ракеты до реактивного самолета“ Б. В. Ляпунова, „Атомная энергия и ее применение в народном хозяйстве“ Н Г. Дорфмана, „Первые использования авиации“ И. С. Краевского и другие.
Меня, конечно, интересовали в первую очередь рукописи. Бегло просматривая их, сразу заметил, что они связаны с космической наукой. И как контраст: страницы были сшиты нитками, местами закреплены швейными иголками, булавками…
Вот рукопись „Современное учение о Вселенной“. Осторожно листаю ее и невольно что-то читаю. „История человека говорит, что люди, находясь еще на низкой ступени своего развития, обращали свои взоры к небу, чтобы изучить таинственные отношения звезд к смене времен года… Вспыхивала новая звезда, проносился по небу огненный шар, выплывала волосатая комета, и людям казалось, что эти явления, эти перемены в небе говорят о каких-то переменах в судьбе отдельных лиц и народов. Вера в предсказания астрологов была очень сильна“.
Н. И. Москвин раскрывает историю открытия Вселенной,
Заканчивается эта рукопись словами: „Красиво и величественно звездное небо во всей своей громаде. Уже невооруженному глазу ночное небо дает слабое предчувствие о неизмеримом богатстве звезд, рассеянных в мировом пространстве“.
Как это созвучно с высказыванием К. Э. Циолковского о пользе завоевания космоса, которое, как он полагал, в будущем даст „обществу горы хлеба и бездну могущества“. А ведь рукопись Москвина написана была еще до Октябрьской революции, когда с работами великого теоретика космоса мало кто был знаком».
Россошанский преувеличивает, проводя параллели между вычурной философией Циолковского и научно-популярным текстом Москвина, посвященного достижениям современной ему астрономии. Тем не менее история космонавтики (не только отечественной, но и мировой) знает множество примеров, когда «космополиты-чудаки-академики» становились идейными наставниками для восторженных юнцов, которые превращались потом в конструкторов и испытателей ракетно-космической техники. И в этом смысле параллели более чем уместны: именно Николай Иванович Москвин стал первым идейным наставником для Юрия Алексеевича Гагарина – и не только как для космонавта-испытателя, но и как для инженера-конструктора.
Глава восьмая
Культ героя
В своей книге «Юрий Гагарин» (2011), изданной в серии «Жизнь замечательных людей», Лев Александрович Данилкин сообщает: «В „Дороге в космос“ Гагарин рассказывает об особенностях учебного процесса в саратовском индустриальном с обстоятельностью Джоан Ролинг, описывающей занятия в Хогвартсе; сегодня эти страницы не вызывают ничего, кроме приступов зевоты». Очень странное заявление! Во-первых, не совсем понятно, кого имеет в виду биограф: Гагарина или Ролинг (Роулинг?) – вопрос согласования внутри предложения остается открытым. Во-вторых, если речь идет всё-таки о Гагарине, то замечание Данилкина тем более удивительно, ведь, будучи филологом, он должен был заинтересоваться саратовским периодом обучения – временем, когда формировались разговорная речь и письменный стиль будущего космонавта. Больше того, как вспоминал сам Гагарин и подтверждали его друзья, в Саратове он прочитал множество новых книг, которые были недоступны ему ранее и которые, без сомнения, повлияли на формирование его убеждений. Казалось бы, какой простор для анализа со стороны профессионального литературного критика, коим числится Данилкин сегодня, но… нет, ему почему-то скучно до зевоты.
Мы же помним, что литература была третьим (наряду с математикой и физикой) учебным предметом, которым Гагарин всегда занимался с особым рвением, восполняя недостаток общей культуры. Что же он запомнил из саратовского периода? Откроем «Дорогу в космос» издания 1961 года:
«Литературу преподавала нам Нина Васильевна Рузанова, внимательный, заботливый педагог, влюбленный в свой предмет. Она составила список книг, настоятельно рекомендуя прочесть их каждому. В этот список входила вся серия „История молодого человека XIX столетия“, которую в свое время редактировал Максим Горький. Она знакомила нас с шедеврами русской и мировой классики. До сих пор помню волнение, охватившее меня, когда я читал „Войну и мир“ Льва Толстого. Больше всего в этой чудесной книге мне понравились батальные сцены и образы защитников Отечества от наполеоновского нашествия – артиллериста Тушина, командира полка князя Андрея Болконского, офицеров Ростова, Долохова, Денисова. И фельдмаршал Кутузов, словно живой, представал перед моими глазами.