Юрий Тынянов
Шрифт:
Функция и конструкция эпизода в "Кюхле" иные, нежели в "Вазир-Мухтаре". В первом романе эпизод эмпиричен и служит почти всегда не теме, а характеру. (В "Кюхле" вообще преобладает характер над темой.) Большое количество вводных эпизодов романа связано с выявлением черт характера действующих лиц. Вводный Эпизод существует как локальная повествовательная единица и развития не получает. Им выявляется какая-то черта характера. Характеры действующих лиц представляют собой сумму черт, накопленных в эпизодах. Так эпизод встречи царя с медвежонком в Царскосельском саду должен показать царя, кокетничающего храбростью, трусом; встреча Кюхли с великим князем - рассеянность Кюхли и надменность великого
Развитие сюжета в первом романе построено на сцеплении случаев, от случая к случаю. Однажды встретились Кюхельбекер и Одоевский... Раз Грибоедов сказал Кюхельбекеру... "Однажды" и "раз" рассыпаны по всей книге, они повторяются через каждые несколько страниц, их десятки. Почти всегда они начинают новый эпизод, и поэтому в большинстве случаев стоят в начале абзаца. "Капитан рассказал раз..." "Раз Грибоедов сказал Вильгельму..." "Однажды Вильгельм и Александр..." Это подряд на трех страницах. "Лист однажды сказал Вильгельму..." "Выезжая однажды, Вильгельм встретил..." Это на одной странице. "Раз Пушкин спросил у Жуковского..." "Однажды у Рылеева Кюхля застал Пущина..." "Однажды его зазвал Дельвиг..." "Однажды пришел к Вильгельму Пущин..." "Однажды Вильгельм встретил у тетки Брейткопф Дуню Пушкину..." "Раз заехал он к тетке Брейткопф..." И так далее. Сюжет первых глав романа в значительной степени организован на незатейливой поэтике "Жил-был Кюхля".
Стилистические решения близких по материалу эпизодов в двух первых романах не похожи, но это доказывает только то, что первая половина "Кюхли", из которой взят эпизод с вюртембергскими сектаторами, не похожа на "Смерть Вазир-Мухтара". На "Вазир-Мухтара" похожа вторая половина романа, точнее - четыре центральных главы: "Декабрь", "Петровская площадь", "Побег", "Крепость".
В конце "Кюхли" все настойчивее появляются мотивы и темы, в которых угадываются истоки "Смерти Вазир-Мухтара". Связи романов очень скоро выходят за пределы только общности материала и расширяются до сходной стилистической разработки. В то же время стилистическая разработка еще остается в ограниченных нормах "Кюхли", и все, что из первого романа потом попадет во второй, претерпит серьезные изменения. Изменения окажутся связанными с повышением смысловых значений, случай из "Кюхли" станет в "Вазир-Мухтаре" событием, реальная мотивировка превратится в общий закон, эпизод будет развит в тематическую линию и закономерность, факт потеряет связь с реальным местом и временем и станет внеисторическим знаком, роль и количество действующих лиц, враждебных главному герою, повысятся, недоразумение с человеком, похожим на героя, разовьется в таинственную тему двойника.
Стилистическая общность романов связана с темой восстания и поражения. Стилистическая общность не в бытовом, а тематическом материале, интонировании речи, замедленности повествовательного темпа, моделированности описания и настойчивого проведения темы революции, которая должна освободить человека, а художник -
Первая половина "Кюхли" полна людьми, описанными подробно, с портретами и адресами. Люди входят в роман, как в гостиную. Автор докладывает о них:
"С Булгариным разговаривали двое каких-то незнакомых. Один был прекрасно одет, строен, черные волосы были тщательно приглажены, узкое лицо изжелта-бледно, и небольшие глаза за очками были черны как уголь. Говорил он тихо и медленно. Другой, некрасивый, неладно сложенный, с пышно взбитыми на висках темными волосами, с задорным коком над лбом, с небрежно повязанным галстуком, был быстр, порывист и говорил громко...
– Кондратий Федорович...
– Александр Сергеевич Грибоедов..."
"Рылеев жил у Синего моста, в доме Российско-Американской торговой компании, секретарем которой он был".
"Якубович... мрачный, громадный, на своем черном карабахском жеребце напоминал Вильгельму какой-то монумент, виденный им в Париже".
"Якубович жил у Красного моста на углу Мойки в просторной роскошной квартире".
Сразу же после разгрома восстания количество людей, окружавших Кюхельбекера, начинает быстро убывать.
В последний раз о большом количестве людей упомянуто в связи с конфирмацией приговора 10 июля 1826 года, за три дня до казни вождей. В романе об этом сказано глухо. Подчеркнуто, что воспоминание приходит во сне, в бреду. Потом - десять лет в одиночке и еще десять лет в Сибири.
Это вторая половина романа, и люди в ней появляются редко и помалу, и только в дни, отмеченные особым значением: когда он женится и когда умирает. "Нет друзей. В могиле Рылеев, в могиле Грибоедов, в могиле Дельвиг, Пушкин".
Во второй половине романа он одинок. Люди редеют, и портреты утрачивают подробности. В портрете прописаны лишь седина и морщины, которые провело по человеческому лицу время.
"У избы стоит высокий, сухой человек в нагольном тулупе и сгребает снег. Лицо у него изможденное и суровое. Борода с проседью... Высокий человек - Миша (брат.
– А. Б.).
– Эх, борода у тебя седая, - говорит Миша Вильгельму".
Как постарели люди и как постарел роман.
Но одиночество в "Кюхле" не то же самое, что в "Вазир-Мухтаре", и разница ощутима из-за отличности мотивировок.
Об одиночестве Кюхельбекера сказано еще в начале романа - о будущем одиночестве. Сказано Пушкиным: "Ни друга, ни подруги не знать тебе вовек"*
Пушкинские слова производят удручающее впечатление на Вильгельма, и помнит он их долго. Накануне отъезда из России, где поэт не нашел себе пристанища, он вспомнил: "Ни подруги, ни друга не знать тебе вовек".
И снова вспомнил в стихах, написанных перед возвращением или вскоре после возвращения из Европы**:
Ни подруги и ни друга
Не иметь тебе вовек!***
Но пушкинская фраза в романе дана с мотивировкой: "Люблю тебя, как брата, Кюхля, но, когда меня не станет, вспомни мое слово: ни друга, ни подруги не знать тебе вовек. У тебя тяжелый характер".
* Это прозаическое переложение полутора стихов из лицейского стихотворения Пушкина "Тошней идиллии и холодней, чем ода".
** В романе сказано, что это "последние стихи, которые Вильгельм написал перед путешествием". В действительности же они были написаны в 1821 году - перед возвращением или вскоре по возвращении из Европы. Стихи цитируются только в первых изданиях романа.
*** В. К. Кюхельбекер. Лирика и поэмы, т. I. Л., "Советский писатель", 1939, стр. 55. Эти строки читаются так:
Ни любовницы, ни друга
Не иметь тебе вовек!
И одиночество наступило. Оно наступило раньше, чем не стало Пушкина, а тяжелый характер к этому отношения не имел.