Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

Ковалев-Случевский Константин Петрович

Теперь стремящиеся к совершенству в духовной жизни люди, согласно данному учению, даже и не должны были думать о познании Бога с помощью разума. Достичь подобного результата, по мнению исихастов, можно было лишь в результате глубокого личного погружения в молитву, подготовки души и тела, то есть в итоге определенным образом сформированного образа жизни. Теперь необходимо было «умно делать» свои помыслы. Внутренний мир — психический — становился главным в процессе овладения и управления миром физическим и миром физиологическим. Единственным настоящим способом общения с окружающими людьми становилось «молчание», причем не только внешнее, реальное, в виде бессловесности, но и внутреннее. Человек

словно бы выходил из этого мира, из его истории, и с помощью «умного делания» приобщался к существующему над реальной историей вечному «умному миру».

Самым ярким проявлением приближения к совершенству являлась в понимании исихастов возможность созерцать дивный Божественный Свет, тот самый, который так поразил учеников Иисуса Христа во время Преображения на горе Фавор. Такое непосредственное прозрение истины — в воплощенном Свете — становилось важнее любого знания и разумения. Вот почему в те годы стали с большим вниманием выяснять: а что же это за Фаворский Свет, откуда он возникает или может появиться и какова его сущность? Дискуссии по этому, казалось бы, частному вопросу захлестнули весь церковный и научный мир того времени. Природа Фаворского Света и божественных энергий порой оказывалась важнее обустройства монастырского быта или привычных земных проблем.

Важно, что исихасты не отрицали земных правителей, были поклонниками единой священной государевой власти. Но самыми первыми качествами монарха или обычного князя они считали не доблесть или мудрость, а нравственные добродетели. Отеческая забота о чадах своих была идеальным представлением о поведении властителя удела или государства.

На Руси, в период внутренних раздоров между князьями и ордынского ига, такое понимание власти пришлось по душе. Идеи исихазма, пришедшие с переписанными трудами Григория Паламы, были подхвачены мгновенно. Исихазм помог Руси в общем обустройстве бытия. Раздоры между князьями и неопределенность будущего, связанного с прихотями ханов Золотой Орды, с постоянными войнами или набегами, с непомерной данью в результате ига — порождали и неуверенность в жизни. Умение владеть собой и жить в определенной иерархии, в согласии с миром, быть уверенным в будущем прозрении, ожидать возможных добродетелей от правящих людей и в последующем Воскресении — это были важные вещи, без которых не произошло бы так называемое русское Возрождение.

Появились и новые книги, переводы трудов духовных подвижников разных эпох, многие — в изложении афонских монахов. Греческие слова вошли в обиход русской книжности и речи. Греческие же монахи — на примере иконописца Феофана Грека — участвуют в оформлении мира, окружающего русского человека. Мы замечаем, что книжные тексты стали исполнены иным, более напряженным психологизмом, с некоторой даже эмоциональностью. Начитанность, знание духовных книг становится новой отличительной чертой родовитых людей и князей, ранее кичившихся либо силой, либо положением. Наконец, стало распространяться убеждение, что без участия людей духовных никакие светские дела не могут быть успешными, а без благословения не обретутся ни победы, ни богатства. Святые покровители стали занимать более весомое место среди самоуверенности и гордости наполовину языческого способа управления.

Молчальник и аскет Савва Сторожевский, хотя и занимал в то время важное положение в Троицком монастыре, все же оставался одним из глубоких подвижников иноческой жизни и последователей исихазма. Об этом сохранились и предания в Звенигородской обители, об этом писали все авторы его житий, а также историки Церкви. Он же и помог во многом молодому князю Юрию Звенигородскому в самых его первых начинаниях, а затем — осуществить важные планы своей жизни. С именем

преподобного Саввы будут связаны женитьба князя, его самые главные военные походы, а также устроительство его уделов, что подробнее мы рассмотрим немного позднее.

Глава четвертая.

КОВАРНЫЙ БРАТ

Братолюбие независтно.

Служебник, 1380 г.

Итак, власть и великое княжение Дмитрия Донского принял по завещанию старший его сын Василий, позднее именовавшийся также Василием I. Надо сказать, что в свои 18 лет он уже был достаточно напуган жизнью, причем в буквальном смысле. Особенно после ордынского плена, роли заложника и постоянного возможного ожидания насильственной смерти.

Он прекрасно помнил, что находится перед литовским князем Витовтом в неоплатном долгу. К тому же он обручился с дочерью Витовта — Софьей и поклялся на ней жениться, что и сделает позднее. Таким образом, на всю жизнь определилось главное направление будущей политики наследника Дмитрия Донского — Литва, а за его спиной возникла «пролитовская партия». И это было заметно даже тогда, когда время от времени у Василия происходили конфликты с тестем. Дружбе с Литвой способствовал и восстановленный после кончины Дмитрия Ивановича в правах митрополит Киприан, а также его соратник и последователь — преподобный Сергий Радонежский,

Обладая властью великого князя, Василий I неплохо продолжал дело своих именитых предков. Ему удалось подсобрать новые земли под крыло Москвы. У хана Тохтам-ша в 1392 году (не прошло и десяти лет после того, как тот сжег Москву и отстроенный отцом Василия каменный Кремль) он прикупил ярлыки на уделы Муромский, Суздальский и Нижегородский. А затем положил глаз и на уделы черниговские, присоединив Перемышль, Козельск, Тарусу и Новосиль.

Василий I — соратник или соперник?

Сопротивить же ся мудрости лукавство, правде же насилие.

Изборник, 1073 г.

Из «Истории Российской» В. Н. Татищева о возвращении Василия Дмитриевича из похода: «И быстъ радость велия во граде Москве, и веселиях усе людие, и торжествоваху светло на многи дни».

* * *

Удивительно, но получилось так, что все остальные сыновья Дмитрия Донского, кроме двух — Василия и Юрия, не сыграли почти никакой существенной роли в русской истории. А их — старших — жизнь столкнет с такой силой, что даже потомкам придется разбираться не одно десятилетие. Все из-за особого внимания в семье, которым пользовался Юрий. Уже уделы были распределены по наследству, а коекому среди окружения великокняжеской семьи все казалось, что он мог бы стать лучшим продолжателем дел, начатых Московскими князьями. Вспомним, что Юрий Дмитриевич был признан «равным братом» Владимиру Андреевичу Храброму, великому воину и талантливому полководцу. «Братство» с ним помогло Юрию еще в молодости выдвинуться в ряды уважаемых военачальников. Слишком уж сильный получался союз.

Вот почему, почти сразу по вступлении на престол, Василий Дмитриевич быстро и последовательно начал осуществлять свои планы по укреплению и усилению собственного положения при Московском дворе. Его главным союзником был на то время великий князь Литовский Витовт, а вместе с ним — митрополит Киприан.

И года не прошло, как решили сыграть свадьбу — женить-таки молодого князя Московского на литовской княжне Софье. Пока он был холост и не имел наследников, могло произойти все что угодно.