Юсупов. Последний из рода
Шрифт:
— В этом твоя проблема, — Юсупов указал на нее вилкой, — ты слишком торопишься. Жаждешь быстрых результатов. Хорошую историю в спешке не рассказывают.
— Цитаты мудрых людей. Эф Юсупов Сумароков-Эльстон. Возьму в качестве эпиграфа.
Князь прожевал кусок и наклонился к Софье.
— Я неспроста дал тебе задание изучить иные версии мировой истории. То, что я расскажу, будет идти вразрез всему, что ты знаешь. Даты и события совсем не те, к каким ты привыкла. Возможно после этого ты почувствуешь, что сходишь с ума.
— Переживу.
Юсупов пожал плечами и ответил:
— Мое дело — предупредить.
Софья поерзала на диванчике. К ужину
Сейчас это событие в России называют Крымской войной. В мире же она оставила след как Восточная, Турецкая или нулевая мировая. А правильнее сказать, это была война всех со всеми. Таковы последствия потопа, о котором ты, конечно, уже наслышана.
Наш батальон готовился к наступлению. Как сейчас помню кровавый мозоль, который натер левым сапогом. Что, собственно, и послужило причиной моей нелепой смерти. Мы шагали строем. От боли я оступился, упал. Дальше чувствовал тяжелые ноги, марширующие по моей спине и голове.
— Тебя затоптали свои же? — ахнула Софья.
Юсупов криво ухмыльнулся и захрустел корнишоном.
— Слишком дурацкая смерть для человека с такой родословной, правда?
Софья не находила в этом ничего смешного. Желудок скрутился в тугой узел.
Видимо моя душа еще не успела улететь на тот свет, когда некто оставил на шее след от укуса. Я очнулся на поле, усеянном трупами своих и чужих. На мне лежала чья-то оторванная рука. При каждом вздохе легкие будто наполнялись битым стеклом. Я едва поднялся на ноги и огляделся. Ошметки мяса, окровавленная одежда, куски покореженного металла и тяжелый дымный смрад. Но все это заглушало одно — запах крови.
Кровью залита трава, земля, мое тело и мое лицо. Я почувствовал, что не один. Кто-то шевелился в тридцати шагах от меня. Я хромал, спотыкался на трупах, наступил кому-то на грудь и ощутил, как захрустели ребра.
Солдату оторвало ногу. Невидящими глазами он смотрел перед собой и что-то шептал. Он задыхался, кашлял кровью, из пробитого легкого со свистом выходил воздух. Каждый его вздох мог стать последним. Но он отдал его мне.
— Ты выпил крови умирающего солдата?
— Я не просто выпил его кровь. Я был готов съесть этого парня.
Опомнился я, когда почувствовал запах паленых костей и дыма. Поле с телами зачищал батальон огнеметчиков. То ли предотвращали распространение заразы, то ли заметали следы. А может все сразу.
Я что-то кричал и, кажется, махал им. А потом пришел в себя в военном госпитале. Стоит ли говорить, какой запах меня разбудил? С тех пор началась моя новая жизнь. Ох и наломал я дров в первые ночи, пока меня не успокоила сестра милосердия, что присматривала за ранеными. Она была из сербской деревни. По-русски, по-французски и даже по-немецки не говорила. Но я понимал все. И она понимала. Так вместо горьких микстур она стала подливать еще теплой крови. Потом снова и снова.
Каждый день я ждал, когда она придет. Меня мучил голод до скрипа зубов. Ни один запах привычной еды не вызывал во мне прежнего аппетита. Я хотел лишь крови.
А однажды вместо нее пришел мой будущий генерал-лейтенант. Понюхал стакан, из которого я пил. Спросил, что я помню
Юсупов облизнул ложку с последним кусочком десерта тирамису. Софья опустила глаза и в задумчивости изучала узоры на салфетке.
— То есть ты не знаешь, кто тебя обратил?
— А я говорил.
— Но с чего ты вообще взял, что тебя обратили, а не что в тебе пробудилась вампирская природа? — не унималась Софья.
— Начнем с того, что вампирами не рождаются, а становятся.
— Вампиры не могут иметь детей?
Князь сцепил пальцы в замок и уперся в них подбородком.
— Могут. Но не все выживают. Это как рулетка, — ответил он.
— Так вот оно какое — проклятье рода Юсуповых.
— Ага, кто не умер в младенчестве, погибал по глупости.
— Как твой брат?
Юсупов хмыкнул и отвел взгляд. За секунду Софью осенило.
— Это ты его обратил?
— Я любил его. Как брата, как родственника — неважно. Будучи мальчишками — я по духу, он по возрасту — мы отлично проводили время. Дурачились, кутили, меняли девок.
— И тебе стало жалко его после смертельной дуэли? — догадалась Софья.
— Дуэль — глупейшее изобретение человечества после андронного коллайдера, — Юсупов выудил пачку сигарет, огляделся, поджал губы и убрал сигареты обратно в карман. — Мы слишком хорошо ладили, чтобы его смерть помешала нашим родственным узам.
— Ты обратил его против воли, и Николай обратился против тебя.
Князь оперся на спинку дивана, закинул на нее руку и отвернулся к окну.
— Я готов был стать для него учителем, как когда-то им стал для меня генерал. Но Николай не поддержал мои стремления.
— Он посчитал тебя эгоистом?
— Хуже. Обвинил, что я пошел против природы человека. Против воли Бога.
— Так объяснись ему. Уверена — он поймет.
— Хах, а ты бы хотела прожить вечность, попивая людскую кровушку, и мучиться чувством вины?
Глаза князя приобрели холодный блеск. Кожа побледнела самую малость, что придало остроты чертам его лица.
— Ты винишь себя?
Юсупов фыркнул и сказал:
— Я похож на того, кому известно это чувство?
— Скрывать его показной самоуверенностью, цинизмом, пресыщенностью жизни — известный способ.
— Ты решила стать моим личным психологом?
Теперь настал черед Софьи фыркать.
— А что если не все так плохо, и Николай вернулся не ради вендетты?
— Жизнь меня научила готовиться к худшему.
— Ну а Дмитрий? Он-то зачем приехал?
— Соскучился. Откуда мне знать?
Софья налила остатки уже холодного чая и сделала глоток.
— Еще вопросы? — Юсупов склонил голову, будто разглядывал безделушку.
— Почему ты мне все это рассказываешь? И не надо морочить мне голову, что ты увидел во мне великий потенциал гения-журналиста.
— Как ни смешно, но тут ты попала в точку.
Софья сжала двумя пальцами переносицу и вздохнула. Как же он надоел своим сарказмом.
— Думай, Софи, думай. Иногда у тебя это неплохо получается, — сказал князь.
Софья прикрыла глаза. При первой встрече Юсупов обзывает ее занозой медиасреды Петербурга, а потом прощает ее неудавшуюся провокацию, но с требованием вернуть все отснятые материалы в офисе. Той ночью в клубе он мог запросто ее прикончить, но отчего-то сохранил жизнь. Когда же Софья пришла к нему в офис во второй раз, перечислила доводы и рассказала об охотниках, лед тронулся. А сутки спустя он уже сам заявился к ней со словами «я согласен».