Юсупов. Последний из рода
Шрифт:
— Что есть, то есть, — подтвердила Софья.
На второй карте значится «8 мечей». На ней человек пытается выкарабкаться из каменного мешка с помощью кинжала. У его ног валяются обломки других кинжалов.
— Как видите, мужчина замуровал себя высокомерием и зашел в тупик, из которого не выбраться, — пояснил Марсель. — Самые большие препятствия он выстроил внутри себя. Он опасается огласки своих тайн, причем вероятно часть из них вам уже доверил. А это многое значит для вас обоих. Доверять ему или нет — не совсем то, что вы хотите знать. Как доверять, но не прогадать — вот, что важно.
Софья склонилась ниже и разглядывала третью карту. Женщина
— Это Папесса, — сказал Марсель. — Указывает на тайную власть закрытых знаний. К слову, неспроста журналистику именуют пятой властью. У вас есть козырь в рукаве. Кто владеет информацией, тот владеет миром, слышали такое? Ваш козырь — это информация. А это не только тайны, что вам доверил коллега. Но также ваша способность получать ответы на вопросы, которые еще не прозвучали. Находить ответы там, куда не каждый решится пойти. Так что без вас этот человек как смартфон без интернета. Может найти информацию, но либо доставать звонками всех знакомых, либо идти в библиотеку.
— Я поняла, — расплылась в улыбке Софья. — Спасибо вам большое! Вы очень толково все разъясняете. Можно вашу визитку?
— Конечно.
Марсель поделился визиткой, на которой, кстати, тоже изображены рунические формулы. На прощание сложил ладони и сказал «намастэ». Софья заплатила в три раза больше, чем попросил гадатель. В груди разлилось приятное тепло. Она улыбается как дурочка, да и плевать.
Софья поискала глазами кудрявую голову подруги. Серафима сидела напротив очередной дамы с картами таро. Хмурилась так, будто гадалка вещала на севернокитайском языке.
— Уважаемые гости, подходите ближе, — сказала ведущая в микрофон. — Сейчас перед вами выступит наш постоянный спикер. Женщина, которая два десятка лет посвятила исследованию истории Петербурга. Организатор клуба «Альтернативная история» Лилия Соколова. Встречайте!
Зазвучали редкие хлопки. Софья протиснулась в первый ряд и уселась на крайний стул. На сцену поднялась женщина — типичный университетский лектор. Странная прическа, блузка в тонкую полоску и жилетка, в которой и в аудиторию, и на юбилей свекрови. Цепкий взгляд и активные передвижения по сцене выдавали в ней холерика.
— Приветствую, соратники, — начала она бойким голосом. — Сразу поблагодарю за возможность выступить здесь, а то потом после блока вопросов-ответов забуду. Спасибо вам, организаторы, за поддержку!
Дальше Лилия парой слов представилась, рассказала, что ведет клуб для всех любителей альтернативной истории Петербурга, российской и мировой истории. Что училась еще по советским учебникам, в которых были такие факты о прошлом, которые сейчас усиленно скрываются, но то тут, то там проскакивают на ютубе. Всем рот не закроешь.
Говорила она просто, будто это не лекция, а посиделки у костра в трехдневном походе. Софья огляделась — свободных стульев уже нет. Зрители переминаются с ноги на ногу, но не уходят.
Галопом по европам Лилия затронула темы допетровского Петербурга, захвата Петром крепости Ниеншанц, строительства новых набережных города, заказа свежих цветов. То есть город вроде как только основали, а уже заказывают цветы. Конечно, это самое важное.
— Вообще в истории известно три малых ледниковых периода в пятнадцатом, семнадцатом и девятнадцатом веках, — продолжила Лилия. — Последний связывают не с потопом тыща восемьсот двадцать какого-то года, четвертого,
Наскоками Лилия зацепила гравюры Пиранези и художников-руинистов, которые, по заверениям официальных историков, конечно, рисовали свои фантазии, а не списывали с натуры полуразрушенные античные постройки. Зацепила голод в Европе и скелеты в катакомбах Парижа, которые удивительным образом не сохранили ни кусочка мышечной ткани. Зато имеют следы человеческих зубов.
Вихрем пронеслась по подземным тоннелям, которые опоясывают всю нашу планету. Метро, кстати, тоже не строили, а откапывали. И скорее всего, некоторые ветки пролегают в этих тоннелях, непонятно кем и когда построенными. Упомянула события потопа 1824 и 1924 годов, о последнем, кстати, историки совершенно ничего не рассказывают. Хотя вода поднималась так же высоко, как и в девятнадцатом веке, с разницей в каких-то тридцать сантиметров.
— Подойдите к Эрмитажу, и вы увидите на нем табличку с указанием уровня воды в тыща восемьсот двадцать четвертом. Ребят, у меня средний рост, и уровень воды доходил бы мне до плеча. Вы представьте масштаб затопления города и всех его окрестностей! А если зайдете в Ботанический сад, который построили при Петре, то найдете там еще одну табличку. На ней указаны уровни наводнений в тыщ восемьсот двац четвертом и тыщ девятьсот двац четвертом. А у нас какой скоро год? Вот и живите теперь с этим, — хохотнула Лилия.
Софья так заслушалась выступлением, что не заметила, как прошло сорок минут. Ведущая поблагодарила Лилию за лекцию и предложила обсудить вопросы уже за сценой. Следом она вызвала танцевальную команду в светящихся костюмах, как из фильма о далеком будущем.
Лилию уже облепил кружок слушателей, которым она продолжала что-то говорить про форты Кронштадта. Софья протиснулась и включила диктофон.
— Скажите, а как выжила аристократия после потопа? — спросила она.
— С трудом, — ответила Лилия. — Аристократы до потопа была великанами. После потопа выжил небольшой процент населения. Упало атмосферное давление. Оставшейся знати великанов стало сложнее передвигаться, так что они затянули себя в корсеты. На шею одели поддерживающие воротники. А лысеющие головы прикрыли париками. Вы, конечно, можете сколько угодно говорить, что так было модно. Но скажите, какой человек в здравом уме будет затягивать себя в корсет, в котором, простите, ни вздохнуть, ни пукнуть? Это уже не мода, а издевательство какое-то. Либо, как мы теперь понимаем, необходимость того времени.
— То есть аристократия не смогла приспособиться к новым условиям жизни на планете?
— Не смогла. Скорее всего и рожать тоже не могла. Поэтому окружали себя фрейлинами и имели, так называемое, право первой брачной ночи, чтобы наплодить наследников. Вы сами знаете, детская смертность была просто кошмарной. Вот и выходит, что у каждого нашего императора по десять-двенадцать детей, из них восемь умирали еще в младенчестве.
— Но ведь если рожали фрейлины, а не жены императоров, то их дети были бастардами.