Ювента
Шрифт:
Вот тогда-то и началась самая настоящая вакханалия. Внезапно, в след за уходящим Валерой, на сцену в полном своем составе выбежал восьмой отряд и принялся обнимать своих молодых вожатых. Картина вызвала всеобщее умиление и аплодисменты, но самого Макара ничуть не тронула, и он лишь закатил глаза, ведь из-за этой выходки вечерка грозила затянуться на лишние драгоценные минуты, чего вожатому совсем не хотелось.
Когда восьмой отряд уговорили рассесться по своим местам, Оля, наконец, объявила, что первая смена официально закончена.
В зале погас свет. Вожатые зажгли заранее
Седьмой отряд принялся обступать Зорю и ластиться к ней, не забывая при этом попутно рыдать. Пионерские обнимашки перепали даже Макару, но он, в отличии от своей напарницы, вел себя гораздо более сдержанно и “профессионально” – просто похлопывал всех по спине и поторапливал двигаться к выходу.
Позже вечером на берегу озера все отряды собрались на разведении костра – старой традиции “Ювенты”, которая сохранилась еще с самого ее основания. Было прохладно, однако это не мешало народу, кроме самого Макара, горланить песни, весело танцевать и водить хоровод вокруг огня – последней искорки уходящей смены. Мак старался держаться от всего этого шабаша в стороне и лишь приглядывал за своим седьмым отрядом, как пастуший пес за стадом овец, чтобы их потом не пришлось разыскивать по всему побережью. Пробыли у озера они не долго и уже меньше часа спустя снова отправились обратно на территорию лагеря – веселые и уставшие.
По возвращению в корпус Зоря и Макар провели для отряда прощальный огонек. Точнее – его единолично провела напарница Мака. Зоря не затыкалась почти на всём протяжении вечерней посиделки, то и дело вставляя свои комментарии в речь пионеров. Слово за слово, вопрос за вопросом, и вот уже обычный огонек, жить которому обычно было суждено не более получаса, превратился в самое настоящее долгоиграющее заседание. Детям нравилась такая вовлеченность их вожатой, но вот Макара всё это действо стало очень сильно раздражать. У него слипались глаза, затекали ноги и задница от неудобного сидения на полу, а вдобавок ему сегодня еще и напекло шею, из-за чего кожа вожатого горела адским пламенем.
Не выдержав затянувшейся тягомотины, Макар молча покинул холл под всеобщее удивление пионеров и уединился в вожатской. Валеры в комнате не было, ибо он сам еще не успел вернуться со своего огонька, который у восьмого отряда сегодня также продолжался дольше обычного.
Оказавшись в тишине, Мак бестолково лежал на кровати, стараясь ни о чём не думать. Не получалось.
В этом стыдно было признаться, но сейчас вожатый раздражал даже себя любимого, пусть и упрямо не хотел в этом признаваться. Он хотел только одного – лишь бы все окружающие поскорее разъехались по домам и оставили Мака в покое. Все – эти дети, эта приторная Зоря, Элина со своими обидами и расстройствами, этот приставучий Валера вместе с идиотскими муравьями и даже Карина, которая
Пожалуй, он ждал этого даже слишком явно, и теперь корил себя за такое нетерпение.
Какое-то время спустя огонек у седьмого отряда всё же соизволил закончиться – Мак сквозь дрему расслышал, как пионеры потихоньку расходились по своим комнатам, попутно желая друг другу “Спокойной ночи”. В это же время в вожатскую открылась дверь и в комнату вошла Зарина. Видок у нее был пусть и усталый, но на редкость озабоченный.
Как оказалось – не зря, ведь она вновь пришла выносить мозг напарнику.
– Макар…ты почему себя так ведешь, а? – шепотом спросила Зарина.
– В смысле? Как? – непонимающе спросил Макар.
– Да вот так – показала на него девушка. – Так, будто тебе всё по боку.
После того, как у него в сонной голове прогрузилась эта информация, Макар вяло усмехнулся и сел на кровати. На самом деле смешно ему не было, но показываться этого не хотелось.
– Может, потому что мне и вправду всё равно, Зарин? Или ты только щас это поняла?
– Не верю – покачала головой девушка. – Не хочу верить.
– Ну не верь. Я и не настаиваю – ответил Мак. – Вы там всё, закончили? Можем их укладывать?
– Можем – грустно ответила Зоря и уже собралась уходить, но добавила: – Знаешь… Я уже поняла, что ты эгоист. При чём такой…злостный. Но это пофиг, таких людей вокруг полно – тут удивляться нечему. Я привыкла. Но…
– Что?
Напарница замялась, но быстро собралась с силами. Зарина была из тех людей, что не только за словом в карман не полезут, но еще и в кредит тебе этих самых слов навесят, если понадобится. Этот факт Макар успел прояснить еще в первые дни их сомнительного сотрудничества.
– Ладно со мной, но с детьми-то зачем себя так вести? Зачем выпячивать напоказ это свое капризное и недовольное жизнью эго?
– Чё я сделал-то? Разжуй мне, а то я не врубаюсь…
– А ты никогда не врубаешься.
– Ближе к делу давай.
– Да ты ничего не сделал, в том и дело! – злее зашипела вожатая. – Целый день ходишь, как пожухшая капуста. У детей последний день, а ты всё нос воротишь. Он у нас, видите ли, недоволен. Ай…зачем я это вообще говорю – всё без толку. Хрен с тобой. Ты уже не маленький.
– Пхах… И чё тогда начинала? Тупо скинула на меня негатив свой.
– Ой-ой, да что ты говоришь? Ничего – не сахарный. Зато хоть побудешь в моей шкуре.
– Ладно, как скажешь – у вожатого не было желания спорить с напарницей. – Пошли, а то щас еще час укладываться будут, начнется беготня…
– Погоди… – остановила его Зарина. – Извини, что я вот так… Но мне правда обидно за них. Они же к тебе даже подойти бояться, понимаешь? Хотят, но не могут. Поэтому я прошу – сделай хотя бы вид, что тебе на них не плевать. Пожалуйста. Не для себя любимого, не для меня – для детей.