Южная пустошь - 2
Шрифт:
Чтобы успокоить Катрилу и себя тоже, нам пришлось взять у Делива честное-пречестное слово, что он больше не будет оживлять скелеты. Те, что у него уже есть пусть останутся. Но больше не нужно. И амулет он должен был сдать на хранение матери.
Зато теперь мне было что рассказать Фиодору… моя гипотеза о предназначении той странной кракозябры на дне поминальной чаши получила подтверждение. Она на самом деле нужна была, чтобы упокоить не только тело умершего, но и его душу. А значит, когда-то давно, когда в нашем мире царила магия, ожившие мертвецы никого не удивляли.
Оставив детей, я
Но как я ни старалась, сколько бы не мерила шагами комнату, в голове так и не родилось ни одной строчки, а листы бумаги остались девственно чисты. Я никак не могла не думать о том, что случилось с артефактом-черепом. Возможно, именно в этом и кроется тайна: Дары Древних Богов привлекают именно тех, для кого они предназначены, и среди груды амулетов человеку приглянется именно тот, который ему и нужен.
Но даже если мои мысли верны, все равно не понятно, зачем Илайе столько артефактов. И где она и взяла? Может быть в Сердце Пустоши?
Вечер наступил незаметно. Я все еще сидела в кабинете, невероятным усилием воли, заставляя себя облачать мысли в слова. Мне приходилось по двадцать раз переписывать письма, потому что никак не удавалось выдержать нужный тон в тексте. Эмоции прорывались в деловые письма, делая их то излишне слезливыми, то умоляющими, то чересчур самоуверенными.
За окном стремительно темнело. Особенность южных широт до сих пор вызвала во мне недоумение. Я никак не могла привыкнуть, что вечер здесь короткий, а ночь наступает так стремительно, что свет сменяется тьмой почти мгновенно. Я подошла к окну, чтобы успеть увидеть стремительно гаснущую полосу огненного заката…
Густые тени скрыли углы комнаты. И я даже не удивилась, когда оттуда шагнул Гирем.
Даже при свете свечи выглядел он не очень. Уставший, запыленный и непривычно серьезный:
— Елька, что у тебя опять стряслось? Рассказывай.
Он совершенно неприлично плюхнулся на стул, предварительно отодвинув его от стола с ужасным скрежетом. Но я только поморщилась и ничего не сказала. Во-первых, не в моих интересах ссориться с Гиремом из-за воспитания, вернее его отсутствия. А, во-вторых, я видела черные круги под его глазами, и точно знала, что он мчался ко мне без сна и отдыха. И я не могла не оценить его стремление помочь.
— Илайя — это Лирия, дочь Гергорика, — не стала тянуть я и выдала самую суть проблемы. — И она желает отомстить мне за смерть своего отца.
Гирем присвистнул… Выругался… Почесал затылок. И заявил:
— И зачем ты их, вообще, спасла? Ну, убили бы их. Так ведь быстро и без боли. Они даже ничего не почувствовали бы. Зато сейчас проблем бы не было…
Я вздохнула. Как не имело никакого смысла объяснять Хурре о ненормальности воровства, так и Гирема нельзя было убедить в том, что пощадить детей это нормально.
Но Гирем расценил мой вздох, как
— Не переживай, Елька, — в его голосе слышалось привычное самодовольство, — я решу твои проблемы. Как всегда.
Он слегка отодвинулся и пристально взглянул мне в глаза. Как будто бы ждал, что я сама потянусь за поцелуем. Но я сделала шаг назад вырываясь из его объятий. Желание уехать как можно быстрее стало просто нестерпимым.
Глава 9
В путь я отправилась на рассвете, не дожидаясь когда все проснуться. Поцеловала детей, шепнула Анни и Катриле, что Гирем уже здесь, я всему все рассказала, и он знает, что делать, села в карету и выехала из Златограда сопровождении всего пары наемников. Они проводят меня до Ургорода, а потом вернутся. Я больше не боялась, что они попадутся Илайе. Этой ночью в свете костров было видно в лагере амазонок собраны все шатры, а значит воительницы готовы уйти из пустоши. Но вот кто был тот загадочный «он», которого они ждали я не понимала. У меня не было ни малейшей идеи по поводу этого человека. Однако ситуация мне не нравилась.
Дорога до Ургорода, строительством которой мы занимались уже несколько месяцев, пока все еще оставалась узкой колеей, петляющей между деревьями, холмами и оврагами, за исключением небольшого кусочка, рядом с городом. Ельки только-только начали поступать в достаточных количествах, и много сделать мы не успели. Мы никогда не бросали дорогу без присмотра и несколько раз за сезон мои люди очищали обочины от поросли кустарника, чтобы измененные животные пустоши не могли незаметно подобраться к людям. Не защитная полоса возле крепости, конечно, но гораздо лучше, чем могло было бы быть.
Я немного волновалась. Обычно и обозы были несколько больше, и сопровождение, а сейчас нас было всего четверо вместе с кучером. Разумнее было бы отправиться до Ургорода верхом, а карету нанять уже там, но у меня было две причины поступить иначе.
Во-первых, я хотела, чтобы Илайя заметила мой отъезд. Если она отправит за мной своих воинов, то у меня будет шанс пообщаться с амазонками без вмешательства артефакта подчинения. Если она решит проследить за мной лично, то амазонки в лагере могут выйти из повиновения. Я же помню свои ощущения при воздействии артефакта: невозможно не понять, что тебя подавляет чужая воля, заставляя делать то, что тебе самому совершенно не хочется. Это очень неприятно и причиняет физическую боль. И я надеялась, что получив шанс уйти от Илайи некоторые амазонки перейдут на нашу сторону.
А, во-вторых, я не хотела, чтобы Гирем думал, что я спешно сбежала из-за него. Пусть считает, что это просто совпадение, и моя поездка запланирована очень давно. Я боялась, что ночной король Грилории и король соседней страны откажет мне в помощи, если узнает, что у него нет ни единого шанса вернуть меня. Ведь именно это желание было единственным мотивом всех его поступков, случившихся в последнее время.
Большую часть ночи мы с Гиремом и герцогом Форентом, который снова присутствовал при нашей беседе в качестве моего советника и дуэньи одновременно, обсуждали ситуация и составляли план действий.