Южно-Африканская деспотия
Шрифт:
Бобров постарался в меру сил экипировать народ для передвижения по лесам. Ну, как понимал ситуацию. Все были одеты в штаны из толстого брезента, которые не всякая змея прокусит, сапоги на каждом были армейские офицерские, эту кожу еще и не каждый гвоздь возьмет. Ботинкам Бобров не доверял — попадет что, пока расшнуруешь, глядишь, уже и Петрович не поможет. Опять же, обувать долго. А сапог — раз и готово.
Он и женщин так же одел. Женщины поначалу возражали, причем, некоторые очень энергично, но угроза отправить обратно с кораблями возымела действие, бунтовщики притихли. Взамен этого они принялись перешивать под себя выданную одежду. Штаны были безбожно заужены, куртки приталены, а вместо сапог женщины потребовали ботинки. Хорошо, что запас у Боброва был, правда, не на всех. Но все замены и не требовали.
После поворота дорога полезла в гору. Горы были невысокие, но какие-то нудные. Больше всего они напоминали набор неравномерно разбросанных вытянутых крутых холмов, расположенных с общим направлением вверх. Чтобы не штурмовать каждый холм, приходилось отыскивать путь между ними, что, конечно же, общее расстояние не сокращало. Ну и дополнительно все это заросло девственным, в полном смысле этого слова, лесом. То есть, тут никакой негр никогда не ходил. Тем более, не ходил он тут с топором. Приходилось этот недостаток как-то возмещать, то есть, натурально прорубать дорогу. Пока хватало тяжелых ножей, имевшихся не только у каждого воина, но и вообще у каждого члена экспедиции. Но на всякий случай отряд имел дополнительно пяток топоров, которые еще в дело, слава богам, не вступали.
До намеченной Бобровым ночной стоянки в обозначенной на карте долине отряд явно не успевал, хотя по прямой там и было-то всего двадцать километров. Ну это по карте и по прямой. А если следовать всем прихотливым изгибам пути, которым они даже не шли, а передвигались, то выходило, пожалуй, раза в два больше. В общем, Бобров не стал ждать, пока окончательно стемнеет и, как только подвернулось подходящее место, дал приказ останавливаться.
Бивак разбили в полном соответствии с рекомендациями опытных путешественников по Африке. Нашли даже колючий кустарник, который нарубили, исколов все руки, чтобы огородить место ночевки. И костры развели по периметру, и часовые бдели всю ночь. И Бобров просыпался каждый час и обходил посты. Ну как же, Африка. А поутру оказалось, что сон путешественников никто и не думал тревожить. Обследовав периметр метров на десять от колючей изгороди, они не нашли ни одного стоящего следа. Правда и Следопыты из них были такие же, как и Зверобои. Не сказать, что Бобров очень уж опечалился, но что был смущен — это точно. Но вида не подал. Получилось так, будто это благодаря всем принятым мерам на них ночью никто не посягнул. Атак как народ в деле путешествий, а тем более по Африке был даже хуже, чем полные профаны, то уважать Боброва они стали еще больше. В общем, после легкого завтрака, чтобы идти было легче, была подана команда на выдвижение.
Долинки, которую Бобров ранее наметил для ночлега, они достигли через пару часов. Отметив для себя, что за пару тысяч лет в ландшафте мало что изменилось, разве лес стал гуще и выше, Бобров, не задерживаясь, повел отряд дальше. Живность по-прежнему попадалась мелкая, и было даже странно и не похоже на Африку. Бобров подумал и пришел к выводу, что его отряд слишком велик даже для львов, которые все-таки животные соображающие и предпочитают с такой оравой не связываться. Это его немного успокоило, хотя он и не был уверен, что сделал правильный вывод.
Первую гряду гор они преодолели как раз к концу следующего дня. Вымотались все ужасно. Хуже всех было Петровичу. Он был самым старшим и к тому же, как истый горожанин, ранее почти не ходил пешком. С него, конечно, поснимали всю ношу, и Петрович нестолько флягу с водой, к которой все время прикладывался, хотя прекрасно знал, что в пути лучше не пить. Бобров только порадовался, что не взял в поход девчонок, несмотря на их просьбы и угрозы. Не жаловались только мулы.
Вылезши на какое-то подобие плато, Бобров принял решение дать отряду день отдыха, предполагая, что примерно день после этого они будут идти быстрее и наверстают упущенное. Лагерь опять оборудовали по всем правилам, принятым путешественниками по Африке. Почва здесь была посуше, растительность поменялась и колючего кустарника — материала для изгороди нашлось предостаточно. Народ, помня напрасные усилия по устройству предыдущих лагерей, когда за ночь не то что льва, завалящего шакала не появилось, начал было роптать. Бобров прикрикнул. И тут
Изгородь появилась в момент. Дрова заготовились, словно сами собой и костры по периметру запылали, чуть ли не одновременно. Дежурные приготовили ужин из почти зачерствевших лепешек, сыра и горсти фиников на каждого. Вместо вина было предложено использовать воду. Невдалеке нашелся ключик, и все наполнили фляги и напились от пуза.
Спать почему-то никто не ложился, а если кто и принял горизонтальное положение, то не засыпал, а то и дело поднимал голову и вслушивался в окружающие звуки. Дело втом, что лес не угомонился с приходом ночи. Просто поменялась тональность звуков. Похоже, что и издавать их стали другие участники концерта. И, скорее всего, для подтверждения слов Боброва (ну а как иначе все это было истолковать) послышались голоса ночных хищников. А уж их-то даже неопытные земледельцы отличали от воплей потревоженных травоядных.
Народ подобрался и крепче стиснул оружие. Они еще не представляли его действия на живой организм и поэтому на всякий случай побаивались. Бобров, конечно, предоставлял им возможность потренироваться в стрельбе по мишеням. Но, как в армии, по три патрона. Чтобы не боялись грохота и отдачи. Ну и целиться умели. При этом некоторые даже и попадали. Воинам давали по десять выстрелов, и они отнеслись к делу серьезнее. Ну, то и понятно — профессия обязывает.
Словно для проверки боевых качеств охраны после особо громкого рыка за линией костров и колючим валом зажглась пара красных огоньков. И кто-то не выдержал. Раздался грохот выстрела и следом громкий визг, однозначно обозначающий попадание. Все вскочили на ноги, даже те, кто ухитрился заснуть. Галдеж поднялся как на агоре во время народного собрания. Бобров вынужден был рявкнуть и только тогда народ начал успокаиваться, вернее разговаривать стали вполголоса.
Стрелок вызвался пойти посмотреть, в кого он там попал.
— Утром посмотришь, — сказал Бобров и повысил голос. — Всем спать. Дорога еще не закончилась. Видите, часовые бдят. Так что, успокойтесь.
Утром на месте происшествия нашли только следы крови. Или хищник был ранен и ушел самостоятельно. Или убит и тогда его попросту съели.
— Идемте, идемте, — торопил Бобров. — Насмотритесь еще.
Люди неохотно, все время оглядываясь, занимали свое место в колонне. И только тронулись, как нарвались на приключение: на первого в строю с ветки, протянувшейся горизонтально над якобы тропой, свалился леопард. Он, похоже, пытался прыгнуть, но бедолаге не повезло — лапа соскользнула. Однако, зверь извернулся и упал на четыре лапы, но на жертву не попал и застыл в недоумении, оскалясь. С жертвой ему не повезло. И не только потому, что он промазал, но еще и потому, что это оказался бывалый воин, выходивший и не из таких переделок.
Правда в руке у него было только мачете, но и его оказалось достаточно, чтобы достать зверя в коротком выпаде. Зверь взвизгнул и, извернувшись, попытался ухватить вонзившееся в шею лезвие зубами, но из-за спины первого выдвинулся второй воин и топором на длинной рукоятке раскроил леопарду череп.
Тут же образовалась толпа и самые смелые опасливо тыкали в зверя палками. Подошедший Бобров разогнал любопытствующих, а не растерявшимся воинам сказал:
— Ружья же есть.
— Да как-то не до того было, — смущенно сказал тот, который ударил первым. — Да и привычнее нам так.
— Ладно, — сказал Бобров. — Хорошо, что хорошо кончается. Молодцы, мужики, чего там.
Цепочка людей опять выстроилась и проходящие посматривали с опаской на лежащего в траве хищника, а передние удвоили внимание. Бобров, проходя последним, мимолетно пожалел, что пропадает такая шкура, но возиться с ней было некогда, и он от греха отвернулся.
Через пару дней возникла еще одна проблема — у двух мулов оказались сбиты копыта на камнях. Что поделать, мулы не горные козлы, а путешественники в своем стремлении вверх старались выбирать малотравянистые склоны, боясь змей. Скрепя сердце, Бобров объявил привал на два дня. Петровича, хоть он и уверял, что ни разу не ветеринар, все-таки заставили лечить, и он по-честному мазал несчастным копыта какой-то дрянью. Те терпели. А куда было деваться.