Южный шторм

Минский Анатолий

Северянин подбросил веток в маленький костерок, освещавший ложбину между скалами, слабое укрытие от свирепого ветра. В обратном пути отряд уже понёс потерю – один из гвардейцев не совладал с налетевшим вихрем и насмерть разбился о горный склон.

– Вы правы, уважая старые традиции, синьор. Увы, они устанавливали правила, имевшие слишком много исключений. Отец и сын Ванджелисы, главный пират Терон – все они взращены именно так, в замках, в благородном окружении. И к зрелости превратились в законченных негодяев. Я назвал только самые известные фамилии.

Рикас

не нашёл что возразить.

– Я никогда не забуду нашего графа. Он не обращался к безродным иначе как «червь», добавлял это слово к имени. Эй, червь Дриссон, передай червю Кассону – пусть поторопится, не то шкуру спущу.

– Из-за таких нас звали «ветроголовыми», - у Рика всплыло в памяти настороженно-неприязненное отношение морских разбойников в отряде Туза, полностью не изжитое даже после абордажа работорговцев. Дворянство веками отгораживалось от простых сословий, поэтому лёгкая тейская шпага – ещё и символ барьера отчуждения.

– Меня называли «ветроголовым» в лицо. А по поводу Силы… Не знаю, как это выразить, синьор. Когда вы ей отдаётесь, даже я вас боюсь. Вы готовы снести что угодно, возникшее на пути.

Это заявление вызвало оторопь. Рикас не думал, что его боевое безумие столь заметно извне.

– У тебя иначе?

– Сила мной не руководит, но и её уровень намного ниже. Вы бы обсудили с монахами…

Верно, они держат в узде значительно большую мощь, но не являются её рабами. Совет Дара запоздал. Или преувеличенное миролюбие послушников – как раз подобный случай. Рикас всю сознательную жизнь готовился к боям, Сила следует за его предназначением. У шанхунцев предназначение иное.

– Обсуждаю это с тобой. По правде говоря, больше не с кем. И, Дар, вне строя и службы называй меня на «ты» и просто «Рик».

– Благодарю. А по поводу Силы… Она тоже оружие, порой – гораздо опаснее шпаги. Само по себе оружие не доброе и не злое, всё зависит от человека, им владеющего. Ты прекратил бойню дикарей, хоть миролюбивые монахи не возражали бы против их полной гибели. Поверь, в глазах гвардейцев это подняло тебя.

– Обсуждали? Да, можно было ожидать, - любому командиру небезынтересно, что судачат за его спиной.
– Я, кстати, о другом думал, останавливая операцию. И так много наших погибло. Дикари могли дать отпор, первая паника прошла, посветлело, стало видно, как нас мало, вдобавок – половина ранена.

– Жаль, что у каждого из нас не имелось «пистоле», Рик. И перестань грустить по поводу шпаг, вспомни «Гнев Юга». Корабль тоже является оружием. При благородном капитане с порядочной командой он послужил бы благому делу, а у пиратов – только разбою. На островах те же дикари, только с претензией на зачатки цивилизованности. Оружие – продолжение человека, им владеющего.

Княжич попытался угадать, какие мысли возникли в голове его отца, когда тот увидел принесённый из Шанхуна «пистоле». Князь уверенно отсоединил рожок с патронами, оттянул затвор, явно знакомый с такого рода игрушками.

– Надо же! Не думал, что доживу до их появления здесь. B не уверен,

что поспешу с передачей чертежей на завод.

Да и воронёная сталь, матово отсвечивающая в лучах февральского солнца, наверняка превосходит обычную оружейную, выплавляемую в Икарии. «Пистоле» лежал на столе в кабинете князя, молчаливое олицетворение угрозы, привнесённой оружием иного мира.

– Мой единственный трофей.

Алекс медленно опустился в кресло.

– Не густо. Вас было пятьдесят два, монахов не считаю. Вернулось двадцать четыре. В активе твой боевой опыт, не нужный пока пистолет-пулемёт и освобождение ламы Кагью. По твоим словам – ни на что не способного.

– Да, отец. Считаешь, что моя наука обошлась чересчур дорого?

– Поздно сожалеть о цене, уже заплаченной. Хотя герцог Филлис обязан спросить меня, зачем загублено двадцать восемь прекрасных бойцов его гвардии, - Алекс развёл руками, мол, имеем то, что имеем и с этим обязаны работать. – По крайней мере, в твоём послужном списке есть победная операция во главе гвардейского отряда…

Рикас приободрился, но тут же сник, услышав окончание.

– …И с поля боя тебя, в виде исключения, не вытащили в бессознательном состоянии. Я уж считал это твоим особым почерком. С дороги устал?

– Уже отдохнул.

– Тогда приступай. Сразу фалько не получишь, но его обязанности – вполне. У тебя будет в подчинении сотня. Тей Дараньон тебе нужен?

– Конечно!

– Огорчу, - безмятежно отрезал Алекс, едва не вызвав возмущённый вопрос: «зачем тогда спрашивал?», но Рикас сдержался.

– У Дара иное назначение?

– Верно. Морячок пусть служит на море. Ты сдружился с ним, верно? Привыкай, малыш. У настоящих правителей и командующих друзей не бывает. Плата за наше высокое положение – одиночество.

– Но у тебя были настоящие…

– О чём сожалею. Они все погибли именно от близости ко мне.

Рикас собрался с мыслями. Они упрямо, как прямые у горизонта, сходились в одну линию.

– Отец! Назначение Дара, моя сотня и немедленные тренировки… Всё так скверно?

– Скорее – тревожно. Гражданская война в Ламбрии закончилась, провинции пока договорились об окончании боёв и закреплении статус-кво: кто чем владеет, у того и остаётся, безразлично от довоенных прав. Скоро начнут создавать альянсы. Но главное не это. Знаешь, что учудил мой зять?

– Боюсь предположить.

– Далматис добился присоединения Республики Двенадцати Островов к Архипелагу.

Если бы у отца выросли копыта и рога, Рик не удивился бы больше.

– Победители присоединились к побеждённым? Так не бывает!

– Как ты его называл? Выскочка? Точнее будет – пройдоха. Я не знаю всех деталей его головокружительного манёвра. Конечно, наибольшее влияние в правительстве у бывших членов республиканской коллегии. А чтобы Архипелаг подчинился без споров и кровопролития, Терон оставлен номинальным главой новой державы. Теперь мой заклятый друг – Его Императорское Величество, а не какой-то самозваный «эвиконунг».