Южный Урал, № 1

Захаров Дмитрий

ГЛИНЯНАЯ КРУЖКА

По кружкам разлито вино: Простая глина — без прикрас, Но сердце радости полно И светит радугой оно В глазах у каждого из нас. Ещё свободная земля Не позабыла злых обид. Ещё нам не до хрусталя, Но влаги светлая струя И в кружке глиняной кипит. Ещё нам не до серебра, Чтоб украшать свои пиры, Но к нам сама земля добра И гордая Атач-гора Подносит нам свои дары. Так пусть же кружек стук глухой Веселья нам не омрачит. Над голубой Урал-рекой Мы поднимаем тост такой, Что в нём сама душа звучит. Мы поднимаем тост за сталь, За счастье жить, за верных жён, За то, чтоб вновь звенел хрусталь, А кружек глиняную старь На память внукам сбережём.

Нина Кондратковская

СТИХИ

ВОЗВРАЩЕНИЕ

К ЖИЗНИ

Здесь не разила смерть прямой наводкой, Не проносилась вихрем огневым И не бродила тяжкою походкой, Заглядывая к мёртвым и живым. Но рядом с гордым жизни воплощеньем, Где день и ночь рождается броня, Чужой металл, поверженный в сраженьях, Теперь лежит без силы и огня. Лафеты, гусеницы, элероны… Унылый лом! Но жизнь к нему добра. Последний раз скрежещет, покорённый, Он в челюстях железного копра. Искромсанный, раздробленный на части, Пройдя сквозь аммонал и огнерез, Раздавленный стальной огромной пастью. Рассчитанный шихтовщиком на вес, Ложится в мульды выверенной грудой… …Огни клубятся, словно ковыли, И парень ясноглазый, чернокудрый, Даёт команду мирную: — Вали! Не он ли шёл до самого Востока, Пыль Запада стряхнув с усталых ног? Не он ли эту пару синих стёкол, Сменил тогда на полевой бинокль? Не по его ли яростной команде, Вот эти танки обращались в лом, А он кричал: — А ну, сильнее гряньте! Ещё огня! Покрепче, поделом! …Металл завален. Спущены заслонки, Пять солнц сверкает в огненной печи, Шестое — сверху волоконцем тонким Роняет животворные лучи. Вплетает серебристые косички, В струящийся зеленоватый пар. — Ещё огня! — по фронтовой привычке Командует подручным сталевар. Кипит металл, носивший смерть и темень. Он вновь рождён, в нём сила бьёт ключом, Чтоб одолеть пути, пространства, время, А если надо — грозным стать мечом.

НАЧАЛО ПЕСНИ

Не сложены ещё в народе сказы Весёлых электрических огней, Они слагаться будут много дней, О юности, открытой всем ветрам, О городе, Уральском самоцвете, О городе, в который свежий ветер Врывается, как песня, по утрам. Но песня, хоть она и не распета, Уже созрела, рвётся из груди, И сколько света знает песня эта, Огнём чудесной юности согрета, И сколько в ней напевов впереди! Она чуть-свет врывается с гудками В могучую симфонию труда. Её запев рокочет меж станками, В ней говорит магнитная руда, В ней сталь звенит — и огненною лавой Уже клокочет древняя гора, В ней возвещает воинская слава Своё непобедимое «ура». Её начало — в зелени предгорий В тот самый год, когда степной курай В последний раз о стародавнем горе Оповестил привольный этот край. И полетела песня без оглядки, Покинула кочевья над водой, Вспорхнула птицей в белые палатки, Крылатой, беспокойной, молодой. Потом приполз зубастый экскаватор. И землю грыз, и лязгал, и стонал, И содрогались скалы от раскатов, Когда им гулко вторил аммонал. Ошеломлённая гора внимала И встала человеку на поклон. Она в столетья видела немало, Но не было такого испокон. Металл рождался — гордый провозвестник, Ещё досель невиданной борьбы, И было тут начало новой песни О властелине жизни и судьбы.

Яков Вохменцев

СТИХИ

УРАЛЬЦУ — СОВРЕМЕННИКУ

Прошли тяжёлым сумраком века… Пускай расскажет вдумчивый историк О том, как била первая кирка В глухие недра сказочных предгорий; Как наши предки проклинали свет И лезли в шахты в кандалах тяжёлых, Чтоб где-то рдело золото карет, И жемчуг был на царственных камзолах. Где ж было предкам славу обрести! Мы им пришлись потомками по крови, Но нам с тобой не титулы блюсти, Сдувая пыль с забытых родословий. Нам было с самой юности дано, Как погорельцам, всё начать сначала, И на плечах поднять перед страной Ключи от недр могучего Урала. Воспрянул он, суровый великан, Рабочий, мастер и гвардеец-воин, Друзьям на радость и на страх врагам, Венка вселенной первого достоин. Представь себе, веками отделясь От нас, промасленных, повитых дымом, Потомки будут пить из хрусталя Янтарный сок своих плодов любимых… Представь себе, что через сотни лет Наш бурный век не порастёт забвеньем, И самый чуткий тех времён поэт О наших днях напишет с увлеченьем, Напишет так, как будто подсмотрел Людей в труде упорных и счастливых, Напишет так, чтоб каждый стих горел В своих стогранных, ярких переливах. …Я всей душой люблю родной Урал Не за его демидовские дали, Но лишь за то, что он сегодня дал, За то, что завтра будет на Урале.

В ДОРОГЕ

Примелькались В

дорожном гаме Лица спутников, Их слова. Разлинеена проводами Заоконная синева. Беспощадно, От самой Арыси Солнце катится Поезду вслед. В бирюзовой Проветренной выси Ни дыминки, Ни облачка нет. Я покинул Горячий, как Поти, Виноградный, Хмельной Гористан. Там в плаще из зелёной плоти У перрона дежурил банан. И над сладким журчаньем Арыков Тополя поднялись на носки. Здесь же всё нелюдимо, И дико — Саксаул, камыши И пески. Из степей, Как из бездны столетий, На верблюде маячит казах. И свистит Над барханами ветер, И пустыней скрипит на зубах; Застилает Кошмою тяжёлой По степям караванов следы Но напрасно Осипшие долы Словно раненый шепчут: Воды! Разметалась, Как Гоби устала. Потемнела от жажды страна. Но изрежь её Сетью каналов И в пустыню Прийдёт Фергана.

ФРОНТОВАЯ НОЧЬ

Ползёт по травам тишина, Деревья замерли в прохладе; Замаскирована луна В своей заоблачной засаде. Но очень зорко на посту Солдаты смотрят в темноту. Один травой стирает грязь С запасных дисков автомата, Другой, в ячейку углубись, Копает нишу под гранаты. Но очень зорко на посту Солдаты смотрят в темноту. А третий в дзоте, заслоня Своей ладонью полпечурки, Разводит горсточку огня И для тепла и для прикурки. Но всё же зорко на посту Солдаты смотрят в темноту. Как будто слышен слабый хруст. Как будто вздрогнул тёмный куст. Нестройный залп. Короткий стон. Лазутчик вражеский сражён. Недаром зорко на посту Солдаты смотрят в темноту!

ВИТЯЗЬ

Едет витязь. В плечах его сила И во взорах решимость видна. По-сыновьи бойца снарядила, Посылая на битву, страна. В дни разлук и народной печали Озабоченный, строгий Урал Из своей нержавеющей стали Для героя оружье ковал. Чабанами давно знаменитый, На зелёных отрогах Кавказ В молодых табунах для джигита Скакуна кабардинского пас. Конь косится на пажити мрачно, Весь в предчувствии битвы дрожит. От ушей, что тонки и прозрачны, До точёных арабских копыт. И сверкает, для сечи кровавой Наостренный, как бритва, давно, Тонкозвучный, с дамасскою славой, Златоустовской марки клинок. Молодой, но отважный рубака, Ты, нахмурясь, влетаешь в огонь. Не затупится сабля в атаках, Не устанет пришпоренный конь!

ВЕСНА

Она началась удивительно просто: С ветвей, словно белка, сорвался комочек, Робкая капля пошла по берёсте, Да там и осталась горошинкой. К ночи Зима застонала, завыла в сугробах, Наотмашь ударила в дебри бураном. И всё же, к рассвету метельная злоба Лежала, белея бинтами по ранам. А капля блеснула, ожив на припёке, И тихо по дереву вниз покатилась. Была в этой капле могучая сила…

ЛЕТО

Пахло пеплом и веником, как в остывающей бане, Над воронками плавал тяжёлый дымящийся зной; Каждый лист был пробит, Каждый куст был изранен, Каждый лес был наполнен гремучей войной. Дым не таял. Он был словно ранняя проседь На зелёных висках опалённой земли. Льнули к телу рубахи, как в зной на покосе, Люди льнули к земле, но назад не пошли. Хоть земля без конца И дорог не измерить на свете, Где-то в сердце возился Холодный пронзительный страх… Но куда отступать, Коль за нами старухи и дети Рожь серпом убирали, Варили грибы на кострах? Мы ночами в болотах копали открытые штольни. Каской черпали воду, Плескали её под кусты. А ракеты врагов, Как обломки медлительных молний, Беспощадно светили с полётной своей высоты. И снарядами выли ночные тревожные дали, И, шумя, осыпались взлетавшие комья земли. Мы огнём и отвагой дорогу врагам преграждали И враги — Не прошли!

Станислав Яловецкий

ИЗ СТИХОВ ВОЕННЫХ ЛЕТ

МАТЬ

Ты — у окна… Весна в цветы одета. Но ты глядишь в неведомую синь. Там — мысль твоя. Там, за горами где-то В бою погиб Тобой любимый сын. Ни жалобы, ни слёз. И твой спокоен голос. Ты, как всегда, Не можешь быть иной, Но тяжкая печаль твой волос Уже посеребрила тонкой сединой.