Южный узел
Шрифт:
— Ты полностью владеешь мною, — уверял муж. — Я ведь здесь, на раскладной кровати. И никуда.
Это её не утешало. Хуже того: и смотреть друг на друга минутами становилось нестерпимо, говорить, встречаться за завтраком… Они заметно отдалились. Холодность и принуждённость поселились там, где прежде царило безграничное доверие. Но хуже всего: дети чувствовали и с удивлением поглядывали на родителей — что стряслось?
Нет, супружеские отношения — это нечто совсем другое, чем уверяет британец. Они включают не двоих, а троих, четверых, пятерых и т.д. Они каждого и всех вместе
Он был счастлив с Шарлоттой с первой до последней минуты. Как только увидел, или ещё раньше — как только вообразил её. В тринадцатом году брат, покойный государь Александр, приехал домой через Берлин и обронил матушке, что старшая из прусских принцесс вроде бы уже вошла в возраст и подходит для третьего царевича, то есть для него. Никс услышал стороной, даже не от матери, и страшно взволновался. Ему исполнилось 17, он думал о женщинах, но ни одна не могла восприниматься как годная. Ибо принцам готовят принцесс, а последние водятся не в каждом лесу. И вдруг… Он услышал её имя. И все последующие ночи склонял на разные лады. Шарлотта.
Эта таинственная девушка представлялась венцом добродетелей: нежная, скромная, стыдливая, прекрасная. О, конечно, прекрасная. Ведь красота — само собой разумеющееся приданое принцессы. Разве могло быть иначе?
Поехали знакомиться. Но чем ближе кареты подкатывали к границе, тем злее и раздражительнее становился кандидат. А он-то каков? Дылда, грубиян, неотёсанный, вспыльчивый… даже не красавец. Да, тогда все почему-то пялились на младшего — Михаила. Стройность, манеры, изысканный юмор. Никто не сомневался: в Берлине предпочтут именно младшего. Мария Фёдоровна даже писала будущему тестю: «Конечно, её высочество имеет право выбирать, но старшему будет обидно, если взгляд принцессы остановится не на нём».
Зря беспокоились! Во время представления в Потсдаме Шарлотта сразу пошла к нему. Точно и не видела Мишки. Да и правду сказать, была на две головы выше младшего из великих князей. Могла и не заметить. А вот Никса не заметить было сложно — сам затылком вороньи гнёзда сшибал. Потом признавалась: подумала, как прекрасно они будут смотреться в паре, вальсируя.
Женщины! Одно легкомыслие! Но это легкомыслие его спасло. И не промысел ли Божий вложил серьёзной пугливой девушке в голову суетные идеи? Не тот ли промысел сделал её настолько близорукой, что она замечала только крупные предметы? А Никс был предметом крупным. И обойти его не представлялось возможным.
Он представлял её золотоволосой и улыбчивой. Она оказалась тёмно-русой и хмурой от застенчивости. В остальном — именно такая, как воображалось. Просто удивительно: Никс почувствовал её на расстоянии. Диковатая, пугливая, страдающая от сиротства и одиночества.
Они гуляли по парку, и ему открывалась вторая половинка его души. Только лучше. Несравненно лучше. Вместо нетерпения и вспыльчивости — крайняя незлобивость, безобидность, умение ждать и повиноваться, не отказываясь от собственной воли. Вместо желания всех высмеивать и больно бить, пока не ударили — расположение и внимание. Вместо подозрений и мелочного желания контролировать — заботливость и предусмотрительность.
У
— Шарлотта, вы будете моей? — кажется, он запинался.
— Конечно, — она ответила легко и буднично, потому что всё было давно решено и не ими.
— Я спрашиваю, вы сами… Вы хотели бы быть моей?
Она нахмурилась, стараясь лучше рассмотреть его лицо.
— А вы бы хотели? — Застенчивость всегда мешала ей сознавать собственную красоту. Но это милое качество муж не променял бы на самоуверенность иных светских львиц.
— До сих пор обо мне заботились родные, — сказала Шарлотта. — Вы будете обо мне заботиться?
Может быть, только в тот миг великий князь осознал всю серьёзность предстоящего шага.
— И никогда меня не оставите?
Да, он будет о ней заботиться. И никогда её не оставит. Как обмануть доверившегося?
Никс дал слово. Состоялось обручение.
А через несколько дней он отбыл с визитом в Англию. Первое искушение. Ведь его величество, несмотря на пышный сговор брата, намекнул, что Пруссия, конечно, союзник, но Британия предпочтительнее. Будет недурно познакомиться и с их принцессой. Кстати, тоже Шарлоттой. И произвести должное впечатление.
Им уже торговали! Потому что уже в Берлине заметили: Никс далеко не так неотесан, как казалось дома. Быстро растёт и становится чертовски привлекателен. В Лондон третий из царевичей приехал уже «самым красивым принцем Европы». С ним носились, его показывали. В первую очередь принцессе — единственной дочери короля. Открывалась блестящая перспектива: при ней Никс в один прекрасный день станет мужем королевы. Для России очень и очень выгодный альянс.
— Но я обручён.
— Вы обязаны думать об интересах своей династии.
В тот момент казалось, что престол в Петербурге займёт после государя Александра второй брат, Константин. Если удача улыбнётся в Лондоне, почему бы нет? Хотя быть консортом с таким властным, независимым характером, как у него, нелегко. Ну да англичане обтешут его под свою политическую систему. Недаром ею все восхищаются.
Никс не восхитился. А вот принцесса… ему понравилась. Даже до беспокойных спазмов совести. Ведь дал слово другой. Но Чарлин, так её звали дома, была просто очаровательна. Два визита в замок Клермон, куда услал дочь подальше от двора строгий отец, что-нибудь да значили. Все дипломаты немедленно написали своим дворам: русский великий князь очарован. Можно представить, как испугались в Берлине.
Очарован? Ещё кто кем. Именно в Лондоне Никс осознал себе цену. Он услышал, что редкостно по-мужски красив, что его манеры утончённы и изысканны. (Ха! Мать не раз именовала их мужичьими). Что его голос пленителен и будит в дамах чувства (Два раза ха! Мать говорит, будто он криклив). А разговор увлекателен и лишён педантизма. (Марию Фёдоровну всегда беспокоило, что дети с увлечением рассуждают лишь о военных предметах).
Как всё меняется в зависимости от географической широты! Впрочем, англичане сами крайне невоспитанные люди, и Никс благословил Бога, что попал в страну грубиянов.