«З» - значит злоба
Шрифт:
Обычно я не думаю о сексе как об антидоте от боли, но это то, чем он был, и я полностью признаюсь — я использовала близость с одним мужчиной, чтобы облегчить боль от потери другого. Это был единственный способ утешиться. Даже в тот момент я испытала странное замешательство, пытаясь понять, какого из мужчин предала.
Позже я спросила Дица:
— Есть хочешь? Я умираю от голода.
— Я тоже.
Будучи джентльменом, Диц встал и подошел к холодильнику, где стоял голый, под холодным светом,
— Как может быть, что у нас кончились продукты? Ты все съела, пока меня не было?
— Еда есть, — сказала я, защищаясь.
— Банка маринованных огурцов.
— Я могу сделать сэндвичи. Там есть хлеб в морозилке, а в шкафчике — полбанки арахисового масла.
Он посмотрел на меня так, будто я предложила приготовить садовых слизней. Закрыл дверцу холодильника и открыл морозилку, оглядывая какие-то завернутые в целлофан пакеты, покрытые кристаллами льда. Закрыл морозилку и вернулся в постель.
— Я так долго не протяну. Мы должны поесть.
— Не могу поверить, что ты вернулся. Я думала, ты едешь путешествовать с мальчиками.
— Оказалось, у них были планы идти в поход с друзьями в Йосемит, и они не знали, как мне сказать. Когда я прочел в газетах об убийстве, то сказал им, что должен вернуться. Чувствовал себя виноватым, но они были рады до смерти. Не могли дождаться, когда я сяду в машину. Я уезжал и смотрел в зеркало. Они даже не остановились, чтобы помахать. Помчались по лестнице, чтобы забрать спальные мешки.
— Вы провели несколько дней вместе.
— И это было здорово. Теперь расскажи мне о себе и о том, что здесь происходит.
Пройдя тренировку с Лонни, я описала события кратко и эффективно, слегка спотыкаясь при упоминании Гая. Даже от звука его имени сжималось сердце.
— Тебе нужен план игры, — сказал Диц оживленно.
Я покачала рукой, может да, может нет.
— Джеку, наверное, завтра предъявят обвинение, если уже не предъявили.
— Будет Лонни тянуть время?
— Понятия не имею. Наверное, нет.
— Что значит, он будет настаивать на предварительном слушании в течение десяти судебных дней. Это не дает нам много времени. Как насчет этого дела с Максом Аутвейтом? Мы можем им заняться.
Я отметила «мы», но решила оставить неподтвержденным. Он серьезно предлагает помощь?
— Чем там заниматься? Я проверила все записи и регистрацию для голосования. И карты города. Имя такое же фальшивое, как и адрес.
— Старые телефонные книги?
— Я проверяла.
— Сколько лет назад?
— Шесть.
— Почему шесть? Почему не проверить все, начиная с года, когда Гай уехал? Даже раньше.
Макс Аутвейт может быть жертвой его подростковых криминальных лет.
— Если имя фальшивое, не имеет значения, как далеко заглядывать.
— Другими словами, ты была слишком ленивой, — сказал он мягко.
— Правильно, — признала я, не обижаясь.
— Как насчет самих писем?
— Одно
Мы не можем их проверить в системе, и нам не с чем сравнивать. Я положила письмо на всякий случай в пластиковую папку. Потом сняла с обоих копии. Один комплект оставила в офисе, заперла в столе. У меня уже паранойя.
— Другой комплект у тебя здесь?
— В портфеле.
— Давай посмотрим.
Я откинула простыню и встала. Взяла портфель с кухонного стола, рассортировала содержимое и вернулась в постель с пакетом католожных карточек и двумя письмами. Нырнула снова под простыню и передала Дицу бумаги, повернувшись набок, чтобы наблюдать за его работой. Он надел очки.
— Это очень романтично, ты знаешь об этом, Диц?
— Мы не можем трахаться весь день. Мне пятьдесят. Я старый. Мне нужно сохранять силы.
— Ага, конечно.
Мы приподняли подушки и расположились рядышком, пока Диц читал письма и просматривал карточки.
— Что ты думаешь? — спросила я.
— Думаю, что Аутвейт — хорошая тема. Кажется подходящим объектом для разработки, чтобы найти другого кандидата и, в любом случае, отвлечь внимание от Джека.
— Лонни сказал то же смое. Улики выглядят убедительно, но они все косвенные. Лонни надеется, что мы найдем кого-нибудь еще, чтобы показать пальцем. Думаю, он предпочитает Донована или Беннета.
— Чем больше, тем лучше. Если копы думают, что мотивом Джека была доля Гая в наследстве, то у других двоих мог быть тот же самый мотив. Для любого из них было бы так же просто проникнуть в комнату Гая.
Он перебирал карточки. Вытащил одну.
— А это что значит? О каком мошенничестве ты пишешь?
Я взяла карточку и изучила ее. Надпись гласила: «У вдовы выудили последние сбережения».
— О. Я не уверена. Я записывала все, что могла вспомнить из моей первой беседы с Донованом. Он рассказывал о переделках, в которые Гай попадал в юные годы. Большинство были мелкими актами вандализма и угоном машин, чтобы покататься, но еще он был вовлечен в какое-то надувательство. Я тогда не спрашивала, потому что только начинала поиски и думала только о том, как его найти. Меня не интересовало, что он натворил, если это не относилось к делу.
— Может быть стоит как следует присмотреться к его прошлому. Люди знали, что он вернулся. Возможно, кто-то решил свести счеты.
— Мне это тоже приходило в голову. Почему бы еще Марк Аутвейт проинформировал газету? Еще я подумывала, не написал ли письма один из братьев Гая.
— Почему?
— Чтобы изобразить, что у него были враги, кто-то кроме родственников, кто хотел бы его смерти. Кстати, Бадер хранил папку с газетными вырезками, описывающими эскапады Гая.
Диц повернулся и посмотрел на меня.