За ценой не постоим
Шрифт:
Жалкое выражение на лице Федотова сменилось почти радостью, он облегченно вздохнул и сказал:
— Служу трудовому народу. Он очень опытный… Сказал, что снег из сапога вытряхнет, нагнулся… Я даже ничего заметить не успел.
— Все, все, хватит разговоров, — резко приказала Пашина. — Несите его, быстрее, только не растрясите!
Бойцы подняли раненого и осторожно понесли на батальонный пункт приема раненых.
— Думаешь, и впрямь диверсант? — спросил старшина, глядя им вслед.
— Да какой диверсант, — махнул рукой Николай. —
Медведев кивнул и обернулся к Пашиной, которая собирала свою сумку:
— Катенька, он выживет?
Санинструктор молча взяла из рук Трифонова нож, покрутила его и отдала обратно.
— Лезвие короткое, а ел он недавно. До этого двенадцать часов марша без еды — кишечник должен быть пуст. Если организм крепкий — должен выжить.
Она повернулась и пошла обратно. Политрук и старшина посмотрели друг на друга.
— Ну…
— Ну…
— В один голос, — хмыкнул Трифонов. — Ладно, я на командный пункт — пора ротного поднимать, если он уже не проснулся.
— Товарищ политрук… Коля, а с ним что делать? — Медведев кивнул на Чуприна.
Боец Чуприн переминался с ноги на ногу почти на том же месте, откуда махал рукой и кричал: «Сюда-сюда». Он очень боялся сурового старшину и еще больше — молодого парня с серьезным лицом и нарисованной на рукаве шинели звездой. Но страшнее всего была мысль, что эти двое сейчас повернутся и уйдут, и боец Чуприн снова останется один и будет блуждать по этим сырым холодным холмам, перелескам, никому не нужный. Трифонов посмотрел на паренька, потер подбородок, не зная, на что решиться. Снова подступили мысли о куреве.
— А, да что тут, в самом деле, — он махнул рукой и повернулся к старшине. — Дай-ка ее сюда.
На плече у Медведева висела винтовка Федотова, его подсумки, гранатная сумка, в общем — все снаряжение пехотинца, кроме противогаза и лопатки, оставшихся в окопе. Старшина, недоумевая, подал «мосинку» политруку, Николай осмотрел затвор, взял винтовку на прицел. Чуприн судорожно сглотнул, словно опасался, что суровый политрук прямо здесь и расстреляет его из этой трехлинейки.
— Значит, говоришь, толкнул этого? — спросил он, мотнув головой в сторону убитого.
— Д-да, — кивнул Чуприн.
— Он не ожидал сопротивления, — заметил Трифонов, гордясь своей проницательностью. — Ни от того, ни от другого. Иначе дорезал бы Федотова и забрал оружие, но нервы сдали и побежал. Так говоришь, ездовым винтовка не положена?
— Так не хватает… — робко начал Чуприн и отшатнулся, когда политрук сунул ему в руки трехлинейку.
— На, держи, — приказал Трифонов. — Старшина!
— Есть, — мрачно отозвался Медведев.
— У тебя во взводе убыль — бери его себе, — бодро скомандовал Николай.
— И что я с ним буду делать? — уже больше для порядка спросил комвзвода-2.
— Посадишь в ячейку на место Федотова, — разъяснил политрук. — Слушай, ну брось,
В словах политрука был резон, и старшина, вздохнув, сунул Чуприну подсумки.
— На, держи, только смотри мне — это не лошадей терять.
Чуприн расстегнул ремень, суетливо, но правильно приладил подсумки и гранаты.
— А теперь бего-ом марш! — приказал старшина.
Старшина и красноармеец бодрой рысью устремились по утоптанному следу в рощу, а Трифонов зашагал по целине на командный пункт.
Волков по-прежнему спал в своем окопе, но уже один — телефонист и оба связных сидели в соседних ячейках, нервно направив стволы винтовок в сторону позиций второго взвода. Николая снова строго окликнули, выслушали пароль, после напоминания сказали отзыв.
— Спит? — кивнул политрук на командира, укрытого брезентом.
— Да, — ответил телефонист — худощавый паренек, до войны работавший на телеграфе в Дмитрове. — А нас он разбудил. Говорит, выстрелы слышал.
Трифонов повернулся к часовому.
— А командира почему не разбудил?
Красноармеец поежился, потом пробормотал:
— Так выстрелов всего два было… Я «связь» поднял… Товарищ политрук, он же двое суток не спал…
Николай вспомнил — этот парень был из тех, кто выходил из окружения вместе с Волковым. Трифонов не мог отделаться от мысли, что, если бы в окопе спал он, часовой разбудил бы после первого же выстрела, даже если бы знал, что политрук без сна уже неделю. Сразу пришла вторая мысль: а стал бы Медведев защищать своего бойца, не будь тот своим братом-окруженцем? Мысль была гадкая, но избавиться от нее Николай не мог, и просто толкнул лейтенанта в плечо. Брезент отлетел в сторону, Волков сел и посмотрел на политрука вполне ясными глазами:
— Ну?
— Силен! — восхитился Николай, пораженный этим мгновенным переходом от сна к бодрствованию.
— Часы давай. — Сашка поднялся, тряхнул руками, резко повернулся из стороны в сторону, разгоняя холод. — Черт, продрог. Давай часы.
— Тоже мне, командир, — сурово ответил Трифонов, снимая с запястья «Омегу». — Другой бы сперва спросил, что в роте…
— А что в роте? — поинтересовался Волков, отряхивая снег с шапки.
— Пойдем, душа моя, — сказал Николай, вспомнивший вдруг ни с того ни с сего книжку «Повести Белкина». — Я тебя сейчас буду радовать…
Они спустились по склону метров на двадцать от окопа, и политрук коротко рассказал о том, что произошло за последние несколько часов. Волков слушал, мрачнея, наконец в сердцах выругался:
— На минуту вас оставить нельзя, хоть совсем не спи.
— А что такого? — ответил задетый за живое Трифонов. — Ты бы лучше решил?
— Нет, — ответил, подумав, Волков. — Разве что Чумака этого…
— Чуприна, — поправил политрук.
— Ну, Чуприна. Что это за представление ты устроил?