За ценой не постоим
Шрифт:
Петров «попал в плен» к двум девушкам лет двадцати, виной чему, наверное, были орден и медаль на гимнастерке под распахнутым полушубком. Неугомонный радист опять заставил командира надеть награды, мотивируя это тем, что старший лейтенант будет представлять экипаж, а раз так — должен выглядеть на все сто! Сам Безуглый вместе с Осокиным остались у машины — приказом Гусева при каждом танке постоянно дежурили два человека, на всякий случай. Протасова командир взял с собой, надеясь, что тот взбодрится — в последнее время наводчик был какой-то квелый.
Высокую и чуть полноватую девушку с круглым симпатичным лицом и огромными голубыми глазами звали Женя. На ней было простенькое, на ватной подкладке, пальто и смешная шапочка толстой, в три нитки, вязки. Женя предусмотрительно обулась в валенки и от холода явно не страдала. Другая — на полголовы ниже, тоненькая, казалась куда красивей своей подруги, но и как-то строже, что ли. Ее пальто было легче и сидело на девушке, как влитое, ножки обуты в поношенные, но аккуратные ботиночки, густые черные волосы венчал
Петров слегка растерялся. За последние месяцы он ощутимо огрубел, стал вспыльчив, вернулась дурная привычка крыть матом, от которой, как недостойной советского командира, избавился еще в училище. Больше всего старший лейтенант боялся ляпнуть что-нибудь глупое или как-то обидеть девушек. Да и пахло от него далеко не одеколоном, комвзвода только надеялся, что въевшиеся запахи дыма, солярки и масла перебивают «аромат» давно не мытого тела. От Протасова помощи ждать не приходилось — наводчика куда-то оттерли. Подмога пришла неожиданно: аккуратно раздвигая людей своими широкими плечами, к Петрову протолкался Бурда. Обаятельно улыбаясь, он представился и тут же выразил восхищение обеими гостьями, сравнив Женю с солнышком, а Ольгу с ясным месяцем. Девушки покраснели и, переглянувшись, назвали имена: Оля — Женино, Женя — Олино. У комвзвода отвисла челюсть — старший лейтенант и представить не мог, что его ротный, обстоятельный, хозяйственный, а в бою — спокойно-бешеный, способен на такую галантность. Бурда тем временем разливался соловьем: склонившись к уху Жени, он громко заметил, что завидует старшему лейтенанту Петрову, ибо сам женат. И, кстати, девушки, повернулся он к Оле, это — старший лейтенант Петров, один из храбрейших командиров нашей бригады. Вы думаете, у него только один орден? По секрету, их два, один отдал для этой встречи товарищу, у которого своего пока нет. А третий ему еще не вручили. Видели бы вы, что он вытворял под Мценском, когда бросился на своей «тридцатьчетверке» прямо на немецкие пушки — это же верная смерть, можно сказать! А потом с экипажем в подбитом танке прикрывал отход товарищей из города! В общем, выдающийся человек, но, к сожалению, немного застенчив… Подмигнув Петрову, Бурда вперевалочку пошел прочь.
Теперь пути назад не было, и старший лейтенант, глубоко вздохнув, бросился в разговор, как в омут. Впрочем, беседу сперва вели в основном сами девушки. Старший лейтенант узнал, что Женя — коренная москвичка, а Оля приехала из Тамбова, живет у сестры. Им обеим — по девятнадцать лет. Оля учится в Московском педагогическом институте, правда, здорово? Правда, семнадцатого октября занятия прекратились, потому что Москва на осадном положении, но ведь это ненадолго, немцев отгонят, и будут учить опять, учителя ведь нужны! Только Оля все равно хочет перейти на вечернее, чтобы работать, как Женя. Да, Женя работает на ДОЗ № 8 [24] , и, между прочим, они там собирают противопехотные мины, только это секрет! Сперва было страшно очень, но они без взрывателя неопасные. А вообще, они ходили в военкомат, потому что хотят идти добровольцами, они же комсомолки, Женя даже комсорг [25] в своем цехе. Из их класса одна девочка уже в армии, между прочим, и они сдали нормы ГТО, а Оля даже ворошиловский стрелок [26] , правда, пока только первой степени, но она и из боевой винтовки стреляла! Они правда смогут.
24
Деревообрабатывающий завод № 8, с 1947 года — фабрика «Мосмебель № 2».
25
Комсомольский организатор. Общественная должность в комсомольской ячейке — объединении членов ВЛКСМ на заводе, в учебном заведении, воинской части и т. д.
26
Звание «Ворошиловский стрелок» присваивалось за сдачу определенных нормативов по стрельбе из винтовки. Сдавшим норматив присваивалось звание и вручался специальный нагрудный знак. Нормативы для сдачи на звание «Ворошиловский стрелок II степени» были сложнее и сдавались только стрельбой из боевой винтовки. Для школьников существовало звание и знак «Юный Ворошиловский стрелок». Всего знаками первой и второй степени, а также знаком «Юный Ворошиловский стрелок» было награждено свыше шести миллионов человек. Звание «Ворошиловского стрелка» было предметом гордости среди молодежи, а также командиров РККА.
Петров почувствовал, что у него комок подкатил к горлу — перед глазами стояла Богушева, усталая, изможденная, лицо медсестры Ольги, метавшейся в горячечном бреду. Наверное, Женя и Оля что-то почувствовали, потому что обе замолчали. Старший лейтенант шагнул вперед и вдруг положил руки им на плечи. Девушки покраснели — этот молодой красивый танкист, кажется, был вовсе даже не застенчивый, но Петров ничего не замечал.
— Вы вот что, девушки, — хрипло сказал комвзвода. — Вы работайте
Женя неуверенно повернулась к подруге, Оля же, не отрываясь, смотрела в глаза Петрову. Старший лейтенант не выдержал и отвел взгляд.
— Давайте о чем-нибудь другом, Оля, — пробормотал комвзвода и отпустил девушек, — извиняюсь, конечно.
— А… А вы правда такой смелый? — бухнула вдруг та прямо в лоб, словно позабыв, что она — вся из себя умная и тактичная.
Петров улыбнулся, потом с облегчением рассмеялся. Теперь пришла его очередь, и, хотя, конечно, все рассказывать было нельзя, он говорил минут пятнадцать. Жене, в конце концов, кажется, стало скучно, но Оля слушала, не отрываясь. Старший лейтенант старался рассказать не столько о себе, сколько о товарищах. Когда он дошел до горькой истории с письмом комиссара Белякова, девушки всхлипнули. Потом Петров перескочил сразу на бои под Мценском, за которые он получил второй (товарищ старший лейтенант Бурда немного приврал) орден. Наконец, комвзвода перевел дух и сказал, что это все малоинтересно, а вот что девушки собираются делать после войны? Женя оживилась и сказала, что будет актрисой. Петров вежливо удивился, но Оля подтвердила, что Женечка очень хорошо поет, и если бы не ленилась… Тут, разумеется, выяснилось, что Оля и сама не без греха, и по трем зачетам у нее весной даже было «удовлетворительно»…
Они разговаривали, не замечая, что творится вокруг, пока не подошел Загудаев [27] и, смеясь, не позвал всех к столу — хватит морить гостей голодом. В блиндажах было тесно и темно, поэтому столы, сколоченные наспех из березовых бревнышек и неведомо где добытых досок, поставили прямо на снегу. На обед была пшенка с мясными консервами — пища простая, но гости ели с удовольствием. По карточкам давали только хлеб, иногда немного крупы и масла, и простой, но сытный обед был настоящим пиром для москвичей. После обеда делегаты вытащили из автобусов огромные мешки и под одобрительный ропот танкистов принялись раздавать подарки — завернутые в оберточную бумагу или газету пакеты. Внутри были теплые шапки, шарфы, рукавицы, носки и даже свитеры и письма, письма, письма от абсолютно незнакомых людей. Москвичи желали воинам скорейшей победы, дети обещали учиться только на «отлично», женщины, у которых кто-то тоже ушел на фронт, просили быть осторожней, чтобы вернуться, ведь всех ждут дома матери, жены… А девушки… Девушки предлагали дружить, обещали ждать и, если товарищ боец захочет, выражали готовность прислать фотографию.
27
Старший политрук Александр Степанович Загудаев, политрук роты, командиром которой был старший лейтенант Бурда.
Наконец пришла пора расставаться, гости пошли к автобусам. Женя и Оля подошли к Петрову, по очереди пожали ему руки, а потом вдруг поцеловали в обе щеки. Танкисты заржали, кто-то одобрительно свистнул, а Бурда, широко улыбаясь, хлопнул своего комвзвода по спине. Протасов, крутившийся рядом, кажется, надеялся, что и ему достанется поцелуй, но так и не дождался. Впрочем, в его подарке оказались теплые варежки и письмо от Нюры из Сокольников с предложением дружить, так что наводчик себя обделенным не чувствовал. Автобусы скрылись за поворотом, и комбриг приказал расходиться по местам. Нагруженные подарками на весь взвод, Петров и Протасов зашагали обратно.
Танк Луппова, отправленный с вечера в засаду, только что вернулся с позиции. Танкисты, чумазые и смертельно уставшие, чистили ходовую от снега и грязи, механик замерял уровень масла. От экипажа Лехмана на митинге присутствовали радист и наводчик, но их старший лейтенант отправил на кухню за обедом на всех. В отсутствие Петрова обязанности комвзвода временно исполнял Лехман. Увидев командира и наводчика с пакетами в руках, Леонид отдал приказ построиться, после чего доложил, что в отсутствие товарища старшего лейтенанта никаких происшествий не имело места быть. Петров скомандовал «вольно» и сказал, что сейчас начнет делить подарки. Прямо на снегу расстелили кусок брезента, на него выложили пакеты, тем временем Безуглый торопливо срезал восемь палочек, короткую вытянул Сашка Трунов, водитель Лехмана. Он отошел к высокой березе и стал спиной к подаркам. Осокин, Безуглый, Лехман со своим водителем присели на корточки вокруг брезента. Луппов и его танкисты торопливо вытерли руки ветошью, сполоснули снегом и тоже разместились вокруг «скатерти» с подарками. Переглянувшись, Петров и Протасов встали в стороне, наслаждаясь зрелищем. Луппов, как самый старший, почесал небритый подбородок, посмотрел в небо, затем ткнул в грудь Безуглого:
— Ты!
Радист широко ухмыльнулся и, прикоснувшись палочкой к одному из пакетов, громко спросил:
— Кому?
— Осокину! — крикнул, не оборачиваясь, Сашка.
Под общий смех водитель схватил свой подарок и уже хотел было развернуть, когда сержант ударил его веткой по рукам:
— Васька, как не стыдно! Имей терпение — все вместе откроем!
Осокин что-то смущенно буркнул, а радист уже указывал на следующий подарок:
— Это кому?
— Лейтенанту Лехману!
Лехман с угрюмым по обыкновению лицом взял пакет, посмотрел на него и вдруг, к общему удивлению, мягко улыбнулся. Поймав вопросительный взгляд Луппова, лейтенант повернул подарок и показал всем: на оберточной бумаге широкими, кривоватыми буквами кто-то совсем маленький написал: «Дарогому краснормейцу».