За чертой милосердия. Цена человеку

Гусаров Дмитрий Яковлевич

— А у противника?

— Григорьев говорит, двоих убили...

— Если говорит, значит, убили...— Аристов полез в планшет за блокнотом и вдруг вспомнил, что у красивого смуглолицего отделенного из «Боевых друзей» даже имя одинаковое с покойным комбригом — бывают же такие совпадения... Вообще в бригаде удивительно много однофамильцев — три Ивана Григорьевых, два Николаевых, и оба командиры взводов, четыре Карпиных, а что касается Петровых, Сидоровых, Ивановых — то в каждом отряде найдутся. Надо не забывать в записях проставлять хотя бы инициалы, а то потом и не разберешься, с кем что было...

...Следующей ночью бригада благополучно переправилась через реку Тумба. Два самолета в полночь сбросили восемь мешков с продуктами,

а на рассвете, когда переправу заканчивал последний отряд, появился еще один самолет, покружил, покачивая приветственно крыльями, и выкинул вымпел. В записке летчик сообщал, что в квадрате 86—36 вблизи Сидрозера выброшена партия продуктов, а в районе поселка Тумба замечен противник, который двигается в северо-западном направлении.

До квадрата 86—36 оставалось не меньше двенадцати километров, да и находился он чуть в стороне от основного курса бригады. Вначале Колесник предложил изменить маршрут, чтоб всей бригадой выйти к месту выброски, но Аристов возразил:

— Лишних восемь километров — это целый дневной переход. Зря измотаем людей.

Колесник нисколько не удивился. Он уже начал привыкать к особенностям их теперешних отношений с Аристовым, ни одного решения не принимал без согласования с ним и знал, что почти любое его предложение не останется без поправки или возражения.

В данном случае комиссар был прав. Действительно, ни к чему гонять за восемь верст всю бригаду, вполне хватит и одного отряда, но кто знает, как воспринял бы такой вариант Аристов, если бы он был предложен первым. Колесник исполнял все обязанности командира

бригады, радиограммы от Вершинина в последние дни шли на его имя, но до сих пор он не знал, признает ли его командиром сам Аристов. Внешне вроде бы признает— все команды и распоряжения по бригаде идут от имени Колесника. Они совместно — хотя холодно и сухо — обсуждают сложившуюся ситуацию, терпеливо спорят, приходят к общему выводу, но ни разу Аристов, как это было при Григорьеве, не произнес своего любимого: «Ты командир — тебе решать!»

Итак, можно было послать какой-либо из отрядов. Однако смущала приписка о движении противника в районе поселка Тумба. Как бы не повторилась история, которая была у озера Большое Матченъярви,— ведь отряду понадобится целый дневной переход, а финны, если заметили выброску, могут успеть туда раньше. Надо во что бы то ни стало опередить их. Колесник предложил послать к продуктам не отряд, а небольшую группу из ребят повыносливей. Пусть они поскорей доберутся туда, разыщут груз и тщательно спрячут его. Бригада, выйдя к высоте 195,1, что в четырех-пяти километрах от указанного квадрата, отправит за продуктами, если их окажется много, необходимые силы.

Аристов прошелся взглядом по карте и согласился.

Четверо разведчиков во главе с Сашей Кундозеровым быстро ушли на северо-восток, а бригада, продвинувшись вперед на два километра, передневала и вечером продолжила путь на север.

2

За Тумбой начались низкие места; всю ночь шли по болотистому редколесью; сначала нравилось — ступать было ровно и мягко, потом, когда все чаще стали попадаться густо-зеленые зыбучие болотины, где нога чуть ли не по колено оседала вместе с ворсистым мхом, то мешкать не приходилось, надо было поторапливаться, и все уже проклинали эту обманчивую ровность и мягкость, с тоской поглядывали вперед, где на горизонте темнела, почти не приближаясь, полоса густого леса.

Ночью, когда до высоты 195,1 оставалось еще километров пять, с севера донеслось долгое ровное гудение самолетов. Сперва испугались — вдруг это вражеские, а укрыться негде, потом поняли, что там идет выброска продуктов, и это прибавило сил. Обычно вслед за наши* ми самолетами над местом выброски появлялся вражеский воздушный разведчик. Была опасность, что рассвет застанет бригаду на открытом месте. Колесник дал команду прибавить шагу, но люди шли на таком пределе, что заставить

их двигаться быстрее мог лишь вражеский обстрел. Пришлось сокращать остановки для отдыха, идти без долгих привалов. Все вымотались до полного изнурения, но все же успели затемно втянуться в густой сосновый бор, покрывавший высоту. В полдень вернулись разведчики, ходившие к Сидрозеру. Пришли они втроем, принесли по пятнадцать банок мясных консервов, и вначале Колесник посчитал, что четвертый остался охранять сброшенные продукты. Но оказалось не совсем так. Саша Кундозеров доложил, что они долго искали место выброски, наконец нашли, обнаружили четыре тюка, килограммов по сто каждый, уже начали стаскивать их в одно место, как неожиданно появились финны. Завязалась перестрелка, в которой погиб Коля Петров. Финнов было немного, и когда они тоже понесли потери, то бой прекратили, подхватили двоих — то ли убитых, то ли тяжелораненых — и ушли на северо-восток. Оставлять продукты на старом месте не имело смысла. Партизаны распотрошили тюки, в несколько заходов перетащили их на соседнюю сопку, замаскировали, на это ушла почти вся ночь — и вот они здесь.

— Финны видели тюки с продуктами? — спросил Колесник.

— Думаю, что видели...

— Они не могли наблюдать за вами? Потом, после боя...

— Да нет вроде... Всю ночь было тихо.

— Ладно. Благодарю за службу! Отдыхай!

Как только Кундозеров отошел, Аристов спросил Колесника:

— Что думаешь делать?

Услышанная история чем-то была не по душе Колеснику, он и сам еще не мог бы доказательно объяснить, чем именно, но уж больно подозрительным было поведение финнов. Что они — не смогли догадаться, что партизан всего четверо? Отошли и за ночь не потревожили. Поэтому на вопрос Аристова он ответил откровенно:

— Пока не знаю. Надо подумать.

— Пора бы знать, нам время терять некогда.

— А ты знаешь?

— Надо немедленно отправлять отряд.

— Сейчас это невозможно.

— Почему?

— Разве ты не видел, какими вернулись разведчики? Они и километра не пройдут. А без них никто не разыщет продукты.

— Ты плохо знаешь наших людей. Я уверен, что Куи-дозеров пойдет хоть сейчас.

— А надо ли так спешить? Не лучше ли ближе к ночи?

— Странная у тебя нерешительность... Она приведет к тому, что мы потеряем эти мешки. Нам важно создать хотя бы четырехдневный запас, чтоб скрытно подойти к линии охранения, а каждая выброска демаскирует бригаду. Тут, в четырех-пяти километрах, лежат триста килограммов — как мы объясним это и людям, и Вершинину?

— А если финны сделают засаду?

— Слушай, Колесник... Мы подошли к такому району, где прорываться придется не через одну засаду. Сидра, Волома, три дороги... Если мы будем бояться засад, то бригада никогда не выберется отсюда. Это-то ты должен понимать!

— Хорошо. Какой отряд будем отправлять?

— Отправь Попова. Дай ему жесткий срок. Чтоб к десяти часам вечера он вернулся.

Колесник смотрел на карту и думал, как странно перевернулись представления о времени и о расстояниях. До высотки, где спрятаны продукты, всего пять километров. Совсем недавно это означало три часа пути туда и обратно. Теперь же даем восемь часов и называем этот срок жестким... Время словно бы обесценилось, но зато какую страшную цену приобрел каждый километр!

Александр Иванович Попов выслушал задание без особого энтузиазма. Как и всякий командир, он прежде всего подумал о людях, прикинул, что оно сулит им лишний десяток километров пути, да и после возвращения отдохнуть навряд ли придется — бригада не будет стоять здесь вечно, и вместе с этой мыслью пришла не то чтобы обида, а какое-то сожаление, что вот опять выбор пал на его отряд, что доверие — вещь приятная, но получается как-то не очень и справедливо. Прикрытие в поселке Тумба — «Мстители»; прикрытие на высоте 264,9 — «Мстители», поход за продуктами — опять «Мстители»...