За чертой

Трэвисс Карен

— Шан, ты меня слушаешь? — Эдди барабанил пальцами по столу.

— Прости, отвлеклась. — Она взглянула на Араса, который расставлял тарелки и чашку, и перехватила его взгляд: ни намека на гнев. Он улыбнулся ей — самое удачное подражание человеческой улыбке, которое у него когда-либо выходило — и положил ей на тарелку несколько кусочков хлеба.

— Я говорил, что исенджи рассчитывают выиграть от присутствия людей на Юмехе. Терраформинг.

— Ну, они уже основательно засрали свою экологию, — заметила Шан. — Зачем останавливаться?

— Они страдают

больше не от загрязнения, а от перенаселения, — ответил Эдди. — И уже вложили очень много средств в то, чтобы сохранить экосистему.

— Они уничтожают все, в чем нет для них непосредственной необходимости, — неожиданно встрял Арас. — Весь мир вращается вокруг их потребностей.

— На Земле многие воспринимают их точно так же. Но на «Фетиде» всего двадцать исенджи. Какие от них могут быть проблемы? Я поражен реакцией людей. Думал, что они воспримут их как чудо природы…

— Они плодятся.

— Плохое слово.

— Это слово я слышал в выпуске новостей.

Шан не вмешивалась. Она насмотрелась споров за свою жизнь. Они оба знали, что она думает по этому поводу, а ее заботило только, в какой момент предложить Эдди работенку.

— Юал считает, что люди страдают от вредителей.

— Что понимается под вредителями?

— Нежелательные в определенной среде животные, которые быстро размножаются, что может привести к проблемам со здоровьем, в сельском хозяйстве и экономике.

— А, как люди.

Шан подавила смешок. У Араса явно талант комика. Вот только это — не смешно. Это правда.

— Наверное, с определенной точки зрения — да, — ответил Эдди.

— С точки зрения любого вида. Кроме вашего собственного.

— Не все люди такие.

— Но таких более чем достаточно. — Арас наклонился к нему через стол, и Эдди вздрогнул. Но Арас только взял бутылку вина и наклонил ее с видом сомелье, предлагающего знатоку оценить великолепный букет. — Вино — прямо-таки символ вашего вида. Неудивительно, что оно имеет в вашей жизни такое большое значение. Колония дрожжевых грибов обжирается сахаром, пока не сдохнет, отравленная ядом собственных выделений. Дрожжи не знают, когда остановиться, и до самой смерти заняты только потреблением.

— Мы можем научиться жить иначе, — сказал Эдди.

— Докажи. Через миллион лет покажи мне, что люди изменились.

— Колонисты из Константина.

— Страх обуздывает их врожденную жадность. Они признают, что она в них есть, и подавляют, чтобы ублажить своего Бога. Но это ее не отменяет. Они жадны до времени — они хотят вечной жизни.

Остро пахнуло цитрусом — запах волнения только подчеркнул слова Араса. Будь Арас человеком, Шан списала бы его монолог на избыток вина за ужином. Но Арас был трезв. И всегда будет трезв — тем более странно звучат его слова. Он никогда не критиковал колонистов и еще вчера ночью переживал и беспокоился из-за них.

Эдди тоже это заметил.

— Здесь что, и вправду запахло движением «Против людей»? Арас фыркнул.

— Речь не о виде, а о ваших поступках. Знаешь, что я больше всего презираю в вас? — Он говорил обманчиво ровным голосом,

как священник, который дает отпущение грехов монстру и изо всех сил старается не выдать собственного отвращения. — Вашу непоколебимую веру в то, что вы особенные, что ваш дух оправдывает все те злодеяния, которые вы совершаете по отношению друг к другу и к иным существам. Я читал ваши книги и видел ваши фильмы. Сотни раз мне показывали, как люди выходили победителями из схватки с инопланетянами, потому что, несмотря на все недостатки, у людей есть этот несгибаемый дух, который вызывает восхищение даже у инопланетян. Ну так вот, я — инопланетянин, и я не восхищен вашим духом. Ваша воля к борьбе — не более чем жадность. И в отличие от вашего Бога я не люблю вас, несмотря на ваши грехи.

Шан наклонилась вперед.

— Вы, оба, прекратите это немедленно. — Она начала собирать тарелки, и напряжение в воздухе немного ослабло. — Не время и не место для грызни. Я устала.

Арас забрал у нее тарелки, потянув ровно с такой силой, чтобы она отпустила. Не больше и не меньше. Вокруг него плескался едкий запах злости, но гость этого почувствовать не мог. Арас ушел мыть посуду. Шан жестом указала Эдди, чтобы он пересел на диван.

— Извини, но когда это он превратился в Ларошфуко?

— Наверное, мое дурное влияние. Мое и моего радужного видения человеческой природы…

— И тем не менее он прав, не так ли?

Прав. И что-то еще изменилось этой ночью, что-то, что всегда было очень хрупким. Холодок растекался от низа живота — так Шан ощущала только физический страх. Пламя ползет по прозрачному щиту. В лицо летят другие бутылки с зажигательной смесью, и снова пламя… Оно не причиняло, да и не могло причинить ей никакого вреда, но пугало до полусмерти. И сейчас оно не причиняет вреда, только жжет неимоверно. Есть люди, и есть инопланетяне, а она дрейфует на льдине, отдаляясь от человечества все больше и больше. И та пропасть, которая открылась между ней и ее расой, не закроется уже никогда.

Но у нее все еще есть дело, которое нужно сделать.

— Эдди, я не стану ходить вокруг да около. Мне от тебя кое-что нужно.

— Информация? Ладно. Чем смогу помогу.

— Кое-что более существенное. Пауза.

— Я должен буду сказать «нет». Но ты попытайся.

— Предлагаю сделку. Я тебе выдаю военные планы вес'хар на ближайшие месяцы. А ты приносишь мне образец.

— Образец чего?

— Тканей исенджи. Нужны их ДНК. Ты же обаяшка и все такое…

— А зачем мне это нужно?

— Ты же знаешь, какие умные и злобные эти ублюдки вес'хар. А еще у них есть большие сестрички, которые еще хуже.

— Шазза, больше фактов.

— Ладно. Они собираются заселить Безер'едж искусственно созданными патогенными микробами, смертельно опасными для людей. Они создали их на основе моей ДНК. Это очень-очень большой знак «Опасная зона», поверь мне.

Эдди все еще держал в руке наполовину полный бокал вина и изучал его содержимое с неестественным усердием.

— И они хотят заполучить ДНК исенджи для тех же целей.