За чистое небо (Сборник)
Шрифт:
Проводив его коротким взглядом, Федор машинально смахнул с лица что-то горячее. И только потом понял: в кабину бьет масло. Пули врага, выходит, не просто забарабанили по самолету. Наверное, перебит маслопровод. Что же делать? Без масла мотор долго не протянет. Но решить Чубуков ничего не успел. Прямо перед ним из облаков внезапно вывалились "мессершмитты". Их было двенадцать. Наверное, вылетели на перехват наших бомбардировщиков, но разминулись с ними. Не иначе как гитлеровцев сбил с толку дым подожженного Чубуковым "мессершмитта". Решили, что именно здесь-то и развернулся главный бой, а увидели всего лишь один советский истребитель.
Федор стал осматриваться.
– Да и бомбардировщики на произвол судьбы не бросишь".
Чубуков понимал, что вступать в бой с двенадцатью вражескими истребителями, да еще на подбитой машине, смерти подобно. Но что делать? Уйти от них он тоже не мог. Да и скорости из поврежденного самолета не выжмешь. Волей-неволей приходилось принимать неравный бой...
Но гитлеровцы не спешили набрасываться на Чубукова.
"Может опасаются, как бы из-за облаков наши на них не обрушились?" подумал Федор и снова внимательно посмотрел вокруг, - не покажутся ли где свои.
Наверное, Чубуков угадал. Ведущий группы "мессершмиттов" явно осторожничал. Сначала группа стремительно промчалась мимо одинокого "томагаука", потом обошла его по большому кругу. И только тогда от нее отделился один истребитель и пошел в атаку на Чубукова. Когда он подошел настолько близко, что вот-вот мог открыть огонь, Федор развернул "томагаук", да так резко, что фашист проскочил мимо и едва сам не очутился в прицеле. Американским самолетам недоставало тогда скорости, зато маневренность у них была отличная. Летчики, посмеиваясь, говорили, что "томагаук" может зайти в хвост самому себе.
Но вот на истребитель Чубукова спикировал еще один "мессер". И опять Федору удалось увернуться от удара. Тогда от группы отделился третий "мессершмитт" и стал заходить в атаку на одинокий "томагаук". Чубукову удалось и в этот раз ускользнуть. Больше того промчавшийся мимо него немецкий истребитель попал под шквал огня шести пулеметов "томагаука". Этот удар оказался для него смертельным: "мессер" так и "пикировал" до самой земли.
Ускользать от атак вражеских истребителей становилось все труднее: силы были уже на пределе, мотор тянул совсем плохо. Одному из гитлеровцев удалось все же поймать изворотливый "томагаук" в прицел. На этот раз досталось управлению - что-то случилось с рулем поворота, и машина сразу лишилась главного своего достоинства - высокой маневренности. Теперь Чубуков и его самолет превратились в настоящую мишень, расстрелять которую не составляло особого труда.
Прыгать? Но пока он будет выбираться из кабины, фашисты исполосуют его пулеметными очередями. А если и удастся выпрыгнуть, все равно не уцелеть. Фашистские летчики всегда расстреливали парашютистов. Нет, прыгать не было никакого резона. Имитировать падение? Это, пожалуй, единственная надежда на спасение.
Пользуясь тем, что самолет еще слушается ручки управления, Федор двинул ее вперед. Перевалившись на нос, машина стремительно понеслась к земле. Настолько стремительно, что, казалось, теперь ее уже не вывести из этого смертельного пике. Вот уже приближается лес. Еще несколько секунд, и самолет врежется в него.
Никто из гитлеровцев не преследовал Чубукова. Да и как его будешь преследовать, если падающий "томагаук", выкрашенный в зеленый цвет, чуть ли не сразу затерялся на фоне леса. Фашисты улетели, наверняка посчитав, что сбили советский истребитель.
Но
Большого труда стоил ему этот полет домой. Еле-еле справлялся он с подбитой машиной. Посадить ее тоже оказалось делом не простым. Но Чубуков справился и с посадкой.
После этого августовского боя авторитет Чубукова окончательно укрепился. Но, вероятно, от того, что годами он был моложе других летчиков полка, многие относились к нему покровительственно и называли, как младшего, просто Федей. Покрышев однажды даже упрекнул товарищей:
– Что это вы с ним, словно с маленьким. Уже давно пора величать его Федором Михайловичем.
Этот шутливый упрек Покрышев мог бы адресовать и самому себе. Иной раз, когда разговор шел не служебный, он нет-нет да и называл своего ведомого по имени. Покрышев любил Чубукова. Любил не только за храбрость. В конце концов, смелых летчиков в полку хватало. Но Федор отличался от других. Пожалуй, больше всего командиру эскадрильи нравилась скромность ведомого. В нем не было ничего показного.
На разборах воздушных боев комэск не раз подчеркивал, что в бою Чубуков не старается отличиться лично. Для него самое главное не собственный успех, а успех всей группы, общая победа над противником. Видимо, потому Покрышев и не желал себе лучшего ведомого, чем Чубуков.
Пришло, однако, время, когда сам комэск сказал, что негоже Чубукову все время летать в хвосте. Пора и самому стать вожаком.
В сорок третьем году, когда Петр Покрышев, второй раз удостоенный звания Героя Советского Союза, принял полк, его бывший ведомый стал командиром эскадрильи. Одной личной храбрости теперь уже было мало. Теперь он был ведущим. Сам командовал эскадрильей, вел ее в бой, продолжая оставаться в то же время воздушным бойцом. Стремительность воздушного боя подчас не оставляет времени для команд. И тогда все решает личный пример командира. Федору Чубукову пришлись по плечу и эти новые задачи. Ведь ему было у кого научиться точному удару по врагу, умелому маневру, взаимовыручке - он летал в паре с одним из лучших воздушных бойцов Ленинградского фронта Петром Покрышевым!
Личный пример командира эскадрильи капитана Чубукова не раз воодушевлял летчиков. Но то, что произошло 28 марта 1944 года, стало примером поистине редчайшим. В этот день Чубуков в воздушном бою один сбил четыре вражеских самолета!
Разговоров об этой выдающейся победе Чубукова было немало. Летчики рассказывали, что когда узнал о ней прославленный ленинградский ас Петр Андреевич Пилютов, то и он сначала удивился:
– Ну и ну! Вот так Чубуков! А мы с ним все, как с маленьким: Феденька, Федя, а Федя съел медведя. И не одного! Надо же, в одном бою четырех порешил!
Количеством побед Федор Чубуков не уступал уже многим асам, да и сам он имел все основания называться так. Его боевой счет был весьма внушительным: 34 самолета сбил лично и еще пять - в групповых боях. Представляя капитана Чубукова к званию Героя Советского Союза, командир полка не преминул указать эти цифры. Написал, разумеется, и о том, как он раненым продолжал бой, как один вступил в схватку с двенадцатью вражескими истребителями и сбил два самолета. Не забыл командир отметить и то, что большинство своих побед Федор Чубуков одержал в тяжелых, подчас неравных боях, к тому же многие из них на самолетах, уступавших "мессершмиттам" и "фокке-вульфам" в скорости и огневой мощи.