За Дунаем
Шрифт:
— Ты так редко стала бывать у нас... Я тебе сейчас дзыкка1 приготовлю,— старуха укрылась было в къабице, но Ханифа вскрикнула, и хозяйка вернулась к ней.— Что с тобой, дочь моя?
— Ой, не надо, Фарда. Меня ждет Бекмурза,— взмолилась девушка,— убьет он меня...
Но Фарда ничего и слышать не хотела. Она приоткрыла дверь во двор и крикнула:
— Сын!
— Здесь я!
— Сходи к Бекмурзе, а Ханифа пока останется у нас, она мне нужна.
— Хорошо,— отозвался Знаур.
Ханифа видела, как
— Пойду я, а то Бекмурза рассердится на меня,— на ее длинных ресницах блеснули слезинки.
Старуха же думала о своем: «Внуков она подарит мне. О, очаг в моем доме никогда не потухнет... Бза обещал прийти к нам, но что-то его долго нет. Кого он выберет в сваты? Сам, наверное, пойдет к Каруаевым».
7
Петр шел по обочине обычным своим Шагом: он у него мелкий и спорый. С детства Петр не мог ходить медленно. Оттого в пути бывал всегда один: уставали идти с ним люди. Ну а если случался незнакомый попутчик, то он, запыхавшись, поднимал кверху руки и говорил: «Ты уж беги, старик, мне спешить некуда».
Вот и ходил Петр по дорогам один со своими думами и заботами. А еще брал с собой в путь свою верную спутницу — суковатую палку, почерневшую и гладкую, словно ее долго полировали.
Старик в округе прослыл непоседой. И никто не удивлялся тому, что Петр отлучался из села. Частенько у него находились какие-то дела. Вот и этот раз он покинул дом, чтобы навестить надежных болгар и поговорить с ними насчет поручения сына. Гайдукам нужны деньги на оружие. А где их взять, как ни попросить у честных болгар. Пусть каждый поможет повстанцам, если желает погибели туркам.
Петр уже успел навестить дальнего родственника в Пародиме, заглянул к давнишнему другу в Згалинце. Те обещали ему в свою очередь сходить кое к кому в Боготе, Гривице. Ну а если поискать, так у кого-нибудь да отыщутся родственники и в древнем Тырнове, а то и в самой Софии.
На окраине Булгарени кто-то окликнул Петра, но он остановился не сразу.
— Эй, братец,' ты несешься, как будто бежишь от долгов!
Из виноградника вышел крестьянин примерно его лет, и Петр вынужден был подойти к нему: «Откуда ты взялся на мою голову? Успеть бы сегодня добраться домой».
— Добрый день,— приветствовал Петра крестьянин, обмахивая лицо длиннополой шляпой и широко надувая впалые щеки.
— Дай бог добра! — ответил Петр довольно неприветливо.
— Кажется, мы когда-то виделись с тобой,— произнес незнакомец, разглядывая путника.
— О да! Мы встречались, только не припомню где... Память уходит с годами.
— Уж не в гости ли спешишь? — допытывался крестьянин.
— Кто в наше время
Крестьянин засмеялся раскатисто, видно, соскучился по шутке. Присев на землю, он пригласил и Петра.
— Садись, отдохни, а то от твоих царвулей пошел дым,— и, когда Петр сел, добавил: — Вас, габровцев, видно, одна мать родила, все такие жадные...
Он резко нагнулся, и рубаха на груди распахнулась: на шее болтался талисман от всех болезней и напастей — топорик величиной с большой ноготок. Застегнув рубаху на все пуговицы, крестьянин сорвал сухую травинку, пожевал ее и вытер губы, вынул из глубокого кармана просторных шаровар сырницу, не открывая, предложил:
— Отведай, оно с усталости неплохо обмануть голод. Да ты не стесняйся, мы не то, что габровцы.
Скосив взгляд на сморщенное лицо собеседника, Петр проговорил:
— За угощение спасибо. А ты вот что... Послушай, добрый человек, одолжи мне один флорин,—не спуская взгляда с крестьянина, Петр почесал пальцем загорелый нос.
Крестьянин удивленно посмотрел на Петра, присвистнув, ударил его по плечу и откинулся назад. Он долго смеялся, а потом, вытирая слезы, проговорил;
— Да где взять сиромаху1 столько денег? Ты, оказывается, непрочь и пошутить!
— Никак твой дед родился в Габрово? Ты такой же жадный, как и все габровцы. Что ты скажешь на это?
Крестьянин смущенно улыбнулся, хлопнул в ладоши.
— Да ты, видать, мудрый, как тот кадия1 2. Ладно, не будем ссориться, все мы болгары — братья... Я тебе скажу, что одна моя дальняя родственница была замужем за габровцем. Ей богу, не вру,— крестьянин пошарил за пазухой, достал глиняную трубку, постучал ею по расплюснутому ногтю, сунул в беззубый
рот.— Не торопись в село, путник, посиди, поговорим, а тем временем остынут твои ноги. Что слышно на белом свете? Кто-то принес весть, будто немцы и французы поссорились?. Бог ты мой! Что только нужно этим царям? Живи себе во дворце, пей кофе и слушай, как поют соловьи. Нет же, лезут друг на друга с кулаками. А ты как думаешь? — но, не дождавшись, что ответит Петр, сам же продолжил, словно боялся, что не успеет высказаться: — Австриякам всяким да римлянам тоже не сидится.
— Гм! — Петр сковырнул палкой корку потрескавшейся земли.— Чего ты заботишься о чужом горе... Ты лучше скажи, чем помочь сербам и черногорцам? Тебя не радует, как гайдуки колошматят турок?
— Тсс! — Крестьянин выхватил изо рта трубку и испуганно оглянулся по сторонам.— Ты хочешь на виселицу вместо того юнака?
— Какого юнака? — встрепенулся Петр.
— А разве ты не слышал? — крестьянин помрачнел, его короткие редкие брови взъерошились, на сухом лице резче обозначились морщины.