Знаю я бессильное мученьенад пустой тетрадкою в тиши,знаю мысли ясное свеченье,звучную наполненность души.Знаю также быта неполадки,повседневной жизни маету,я хожу в продмаги и палатки,суп варю, стираю, пол мету…Все-таки живется высоко мне.Очень я тебя благодарю,что не в тягость мне земные корни,что как праздникпраздную зарю,что утрами с пеньем флейты льетсяв жбан водопроводная вода,рыжий веник светится как солнце,рдеют в печке чудо-города…Длится волшебство не иссякая,повинуются мневетер, дым,пламя, снег и даже сны,пока
язаклинаю именем твоим.
«За водой мерцает серебристо…»
За водой мерцает серебристополе в редком и сухом снегу.Спит, чернея, маленькая пристань,ни живой души на берегу.Пересвистываясь с ветром шалым,гнется, гнется мерзлая куга…Белым занимается пожаромпервая осенняя пурга.Засыпает снег луга и нивы,мелкий, как толченая слюда.По каналу движется ленивоплотная, тяжелая вода…Снег летит спокойный, гуще, чаще,он летит уже из крупных сит,он уже пушистый, настоящий,он уже не падает – висит…Вдоль столбов высоковольтной сетия иду, одета в белый мех,самая любимая на свете,самая красивая на свете,самая счастливая из всех!
Звезда
Было, было – ночи зимние,черных сосен купола…Невообразимо-синяя,надо всем звезда плыла.На путях преград не ведая,навсегда себе верна,над обидами, над бедами,над судьбой плыла она.Над холмами, над пригорками,над гудроном в корке льда,над бессонницами горькими,над усталостью труда,опушенная сиянием,в ледяной пустынной мгле,добрым предзнаменованиемутешая душу мне.Не сбылись ее пророчества,но прекрасней, чем тогда,над последним одиночествомсиняя плывет звезда.
Полдень
Я сама себе кажусь девчонкой,ни о чем не думая, живу.Хлеб макаюв банку со сгущенкой,воду пью – и навзничь, на траву.И лежу.И отплываю в небо.В небе тучек перистых косяк.Их березы ловят, ловят в невод,а они не ловятся никак.Ускользают, уплывают тучки.Пахнет сеном.Около вискасеребрится пряжею паучьейдва колючих, сизых колоска.Иногда уже привычный рокот,грохот, рев на части воздух рвет.Колесницею Ильи-пророканебо прорезает самолет.Косокрылый ТУ летит к столице.Встряхнута земля, оглушена.Но минута-две – и устоитсявзбаламученная тишина.Только слаще станет и бездонней,только синь синей над головой…И опять, опять твои ладони,сны, заполоненные тобой.
«Над скалистой серой кручей…»
Над скалистой серой кручейплавал сокол величаво,в чаще ржавой и колючейчто-то сонно верещало.Под румяною рябинойты не звал меня любимой,целовал, в глаза не глядя,прядей спутанных не гладя.Но сказать тебе по чести,я ничуть не огорчалась, —так легко нам было вместе,так волшебно тень качалась,так светло скользили блики,так вода в камнях сверкала…Уж такой ли грех великий,чтобы нам такая кара?День беспечный, быстротечный…Так ли мы виновны были,чтоб друг к другу нас навечноза него приговорили?
В Таллине.
«Просторный лес листвой перемело…»
Просторный лес листвой перемело,на наших лицах – отсвет бледной бронзы.Струит костер стеклянное тепло,раскачивает голые березы.Ни зяблика, ни славки, ни грача,беззвучен
лес, метелям обреченный.Лесной костер грызет сушняк, урча,и ластится, как хищник прирученный.Припал к земле, к траве сухой прилег,ползет, хитрит… лизнуть нам руки тщится…Еще одно мгновенье – и прыжок!И вырвется на волю, и помчится…Украдено от вечного огня,ликует пламя, жарко и багрово…Невесело ты смотришь на меня,и я не говорю тебе ни слова.Как много раз ты от меня бежал.Как много раз я от тебя бежала.…На сотни верст гудит лесной пожар.Не поздно ли спасаться от пожара?
«Ты ножик вынул не спеша…»
Ты ножик вынул не спеша,гордясь своим искусством,и с маху сталь в кору вошлас тугим и сочным хрустом.Береза белая была,как тоненькое пламя.Я сок березовый пила,к стволу припав губами.Еще несладкий ранний сокиз треугольной раны теккапельками светлыми,частыми, несметными…По каплям жизнь ее текла,лесная кровь сочилась…Но чем помочь я ей моглав беде, что приключилась?Лишь помня о судьбе своей,своей полна печали,я чувствовала вместе с неймертвящий холод стали.
«Все равно ведь, поздно или рано…»
Все равно ведь, поздно или рано, —чем позднее, тем нужней вдвойне, —ты отправишь мне радиограммуна известной нам двоим волне.Все равно ведь, поздно или рано,времени не тратя на ответ,в очередь к билетной кассе встануи кассирша выдаст мне билет.Все равно – на море или суше,пусть еще не знаем – где, когда,все равно – «спасите наши души!»песни, самолеты, поезда!
Дагестанская ночь
Желто-тусклые фары,рек невидимых гул,в черной бездне —янтарный,словно соты,аул…В чьем-то доме ночевка,тишина… темнота…Монотонно, как пчелка,песню тянет вода.Ядра завязей плотныххолодны и тверды:гордость сердца чьего-то,чьей-то жизни труды…Сонно листьями плещетсад, незримый в тиши,но не лечит, не лечитгорный ветер души,только хуже тревожит,память мне бередя…Нет, не будет…Не можетсчастья быть без тебя.Поздно, поздно,ах, поздно!Все равно не помочь.Раскаленные звезды…Дагестанская ночь.
«Пусть друзья простят меня за то, что…»
Пусть друзья простят меня за то, чтоповидаться с ними не спешу.Пусть друзья не попрекают почту —это я им писем не пишу.Пусть не сетуют, что рвутся нити, —я их не по доброй воле рву.Милые, хорошие, поймите:я в другой галактике живу!
«Спор был бесплодным…»
Спор был бесплодным,безысходным…Потом я вышла на крыльцоумыть безмолвием холоднымразгоряченное лицо.Глаза опухшие горели,отяжелела голова,и жгли мне сердце, а не грелитвои запретные слова.Все было тихо и студено,мерцала инея слюда,на мир глядела удивленнобольшая синяя звезда.Березы стыли в свете млечном,как дым клубясь над головой,и на руке моейколечкосветилось смутной синевой.Ни шороха не раздавалось,глухая тишь была в дому…А я сквозь слезы улыбалась,сама не зная почему.Светало небо, голубело,дышало, на землю сойдя…А сердце плакало и пело…И пело…Бог ему судья!