За грань. Инструкция по работе с вампирами
Шрифт:
Я огляделась. Где же Стрэнд? Только он мог их тут оставить. Когда и где мне ждать смерть?
— Мать твою, — снова выругалась я, едва дыша.
Кажется, мои легкие застыли на грани гипервентиляции.
Стрэнд все узнал и, скорее всего, планировал утром предъявить эту находку мне. Я сглотнула. Чертовски плохо, Соня! Чертовски!
Или не утром?
Рядом в самой густой тени вспыхнули глаза босса. Они кипели яростью, в них не было ничего человеческого, лишь всепоглощающее доисторическое чувство. Не думая, я выстрелила, метя прямо ему промеж глаз. Конечно, обычный пистолет
Забавно, когда нас прижимают к стенке, когда надежды на спасение нет, мы находим в себе такие силы, о которых раньше не подозревали. Готовы драться, рвать и грызть, не обращая внимание на то, что наши руки заливает кровью. Люди все же тоже животные.
Стрэнд взревел. Я слышала рокот в его груди. Это не было сравнимо ни с одним зверем или человеком. Воздух вокруг сотрясся от этого вопля.
Хлопок. Раз, два, три, четыре. Я стреляла в тень, но глаза все так же горели.
И тогда она снова явилась — абсолютная тьма. Прямо как в доме Лоренцо. Я ничего не видела и не слышала. Руки все еще сжимали пистолет, разгоряченный от частой стрельбы, но я не видела дальше собственного носа. Стало чертовски холодно. Время растянулось в бесконечность. Несколько мгновений в этой тьме казались мучительно долгими, нереальными.
Это способность Стрэнда? Тьма?
Чертовски пугающая дрянь.
Что-то с силой врезалось в меня и впечатало в стену. Стальные руки схватили, вывернули запястье и пистолет выпал из рук. Я закричала от боли. Кажется, рука была сломана. На меня надавили и вжали в стену. Стрэнд был камнем/бетоном/сталью. Не было никакой возможности его сдвинуть. Сопротивление отдавалось еще большей болью.
Когда он позволил мне вновь видеть, я с ужасом смотрела прямо ему в глаза, расположенные напротив моих. Он сжимал меня, казалось, хотел сломать пополам. Я чувствовала его твердые мышцы и задыхалась от ужаса. Ничто меня не спасет. Это было видно по его выражению лица.
— Как ты хочешь умереть, Мэйер? — пророкотал он, показывая клыки. — Я переломаю все твои кости, выну внутренности и продам на черном рынке. Как тебе? Буду действовать твоими же методами.
Я могла лишь глупо хватать ртом воздух. Слова остались позади. Я — добыча. Мои мантры по самоконтролю и «сражаться до конца» пшикнули, исчезли в волне страха. Он не шутил. Вампир мог это сделать.
— Думала я не узнаю? — пальцами свободной руки он сдавил мои щеки и опасно приблизил свое лицо.
Я смотрела на его клыки и едва не забилась в истерике. Его дыхание было горячим, оно обжигало меня и говорило, что сейчас я испытаю такую боль, какой еще в жизни не доводилось. На его щеке прямо на глазах затягивалась рваная рана. Я смогла его задеть, но это никак не помогло.
— Йоан, — все, что я смогла из себя выдавить это писклявый всхлип.
— Не смей меня так называть! — оглушительно взревел первородный. — Ты не представляешь, какую кучу дерьма натворила! Ты заплатишь за глупость кровью.
Я была намертво зажата между ним и стеной. Стрэнд наклонился к моей шее.
— Нет! Умоляю не надо!
Он схватился за ворот моей рубашки и резко потянул в стороны. Пуговицы застучали по дубовому полу,
Я бесполезно уперлась ладонями в его грудь. Кажется, умоляла сделать со мной что угодно, только не кусать. На что он зло рассмеялся и прошелся горячим языком по моей коже, там, где яростно пульсировала яремная вена.
Стрэнд с хрустом вогнал в меня клыки. Тело пронзила адская боль, выворачивающая и сжигающая все внутренности. Я кричала, билась и царапала вампира. Это было невыносимо. Где-то за гранью сознания, плывшего по волнам мук, я слышала ужасный чавкающий звук.
Мои руки быстро ослабли, жизнь стремительно покидала тело. Стрэнд держал меня за бедра навесу, вжимая в стену всем своим телом. Сквозь штаны я чувствовала его эрекцию. Первородный явно наслаждался трапезой. Он застонал и сознание стало уноситься куда-то прочь. Из последних сил я схватилась за его голову, запуская пальцы в волосы, впиваясь ногтями в кожу на затылке. Зачем-то подумалось, что у него приятные шелковистые волосы.
Кончики пальцев закололо, и я увидела размытый образ. Совсем не понимая, что делаю, ухватилась за него, как за спасательный плот, надеясь, что жизнь моя кончится быстрее агонии.
Мы бежим, прорываясь сквозь ветки и кустарники. Зверь позади нас ревет. Он совсем близко. Нам так плохо — странная лихорадка мучила уже пятый день. Мы знаем — наше тело умирает. Скоро конец. У нас нет наследников, некому будет передать земли, род прервется на нас. Зверь достает когтями нашу спину, боль такая сильная, что кажется, будто на кожу вылили кипящее масло. Мы падаем навзничь и успеваем обернуться в момент, когда медведь вгрызается в наше горло. Мы молим богов окончить мучение как можно скорее, но нас не слышат. Мы чувствуем острые зубы, раздирающие нашу плоть.
Это агония, это смерть. Конец всего. Но вдруг тело наливается силой, мы из последних сил хватаем зверя за пасть и мысленно тянемся к чему-то новому в нашей голове. И тогда мы впервые выпускаем ее — абсолютную тьму.
Видение начало наслаиваться на реальность. Я одновременно была в мужском теле, раздираемом огромным медведем и здесь, между Стрэндом и стеной. Видение было ярким, таким же болезненным как укус. Йоан вдруг отстранился и, со смесью удивления и шока, уставился на меня. Его подбородок был залит кровью, казавшейся в темноте совсем черной.
Моя кровь.
— Что ты мать твою такое? — хрипло выдохнул он.
Мне показалось или голос Стрэнда дрожал? Трудно сказать. Мне сделалось дурно, я обмякла в его руках. Голова упала на плечо вампиру. Тьма окутывала, ласкала и мне стало абсолютно безразлично, что случится потом. Я не чувствовала тела, голова была легкой.
— Б*дь, — почему он ругался, я не понимала, да и было уже как-то безразлично.
Где же ты смерть? Забери меня и пусть вампиры никогда не коснутся моей мамы и сестры.