За границами легенд
Шрифт:
— Ну… — смущённо потопталась, — Я тогда, может… Немного перепишу?
— Там бумага, — он рукой показал на шкаф, стоящий поодаль от других, — Выбирай любую. Пиши. Выполнять будете с Сином.
Я, бледнея, испоганила пару десятков листов, пока вроде не осталась довольна сформулированным. Подписалась, что моя идея и ответственность. Подпись поставила. Хэл, не глядя на текст, расписался. Печать поставил.
Проворчала:
— Это жестоко!
— Правитель должен отвечать за свои дела, — Хэл усмехнулся, — Да это жестоко, но иначе ты не научишься ничему. Не поймёшь, как сложно
— Но знаешь… — вздохнула.
Мужчина бросил быстрый взгляд на меня и снова уткнулся в книгу, словно прячась от меня, снова невозмутимый. Наверное, его подданные со своим открытым осуждением сильно достают. Но он держится. Больше не начинал пить. Несколько недель уже держится. И Кана он тогда…
Смущённо призналась:
— Но знаешь… — и снова примолкла.
Отец взгляд от книги всё-таки оторвал, внимательно взглянул на меня.
Чуть помолчав — он взгляда ещё не отводил — призналась:
— После того как ты признался при всех… обо всём… я даже тебя уважать начала. Немного.
Хэл растерялся. Сильно. Не сумел этого скрыть. Потом хрипло добавил:
— Рад, что ты и Нён на моей стороне. Хотя я и потерял почти всё, моя семья осталась со мной, — грустно улыбнулся, — Мне всё-таки в чём-то повезло.
Он был одновременно и усталым, и счастливым.
И, кстати, молодым. Хотя, разумеется, у него ещё длится Долгая молодость.
— А сколько тебе лет? — спросила вдруг.
— Ещё и сотни нет, — сразу сознался он, — Ещё и половины жизни не прожил.
— Постой… — возмущённо подскочила и ойкнула, слишком сильно на ногу, которая встретилась с ежом, наступив. Хотя вроде Нэл мне дал с собою какую-то мазь смазывать ногу.
— Что с тобой? — отец взволнованно вскочил.
— Да так, — села сердито, — На днях наступила на ежа. Но мы оба целы. Но ты… — мрачно руки скрестила на груди, — Мне говорили, что, мол, твоя Долгая молодость скоро пройдёт, скоро ты начнёшь стареть, и детей у тебя уже, вероятно, не будет, — подавшись вперёд, вгляделась в него.
Ага, да, его лицо как будто отчасти помолодело с той первой встречи. Стало меньше морщин. Не считая ту, на лбу. Она, кажется, была настоящей. Или он слишком часто хмурился в последние дни. Но он и тогда, и сейчас не имел седины. Ни волосинки седой! Тогда он выглядел лет на сорок или около того, а теперь — ближе к тридцати.
Пробурчала:
— Ты мне соврал!
— Прости, — папаша виновато улыбнулся, смущённо, — Но тогда было полезнее сказать, что я уже большую часть своей жизни прожил и к старости иду, чтобы бы вопрос о наследнике выглядел более достоверным, как и моё стремление поскорее тебя замуж отдать.
— Ты! Ты!
— Ты только сиди! — торопливо сказал Хэл, — У тебя повреждена нога.
И то ли он это нарочно сказал, чтобы меня разжалобить своей заботой, то ли искренно. Но вдруг искренно? Когда я думала, что, может, отец и в это время мог по-настоящему волноваться обо мне, мне уже так сильно злиться на него не хотелось. Но я всё же проворчала:
— Может, о семье-то
— Может, — горькая усмехнувшись, король снова сел, — Но, как видишь, семянин из меня никудышный.
Пробурчала:
— У тебя ещё есть я. Тренируйся!
— Я постараюсь, — ответил он серьёзно, но, кажется, при всём его невозмутимом лице, сейчас на нём как-то весело заблестели его карие глаза. Эльф, меня отвлекая от мрачных дум, добавил, переходя к прежней теме, подозрительно быстро переходя, так что это можно ыло счесть намеренным отступлением или даже бегством от противника: — Сходишь к Сину. А впрочем… — голос повысил, чуть-чуть: — Син, вы ещё здесь?
— Здесь, — отозвался откуда-то из глубины библиотеки знакомый голос.
Ой, так он… всё слышал?! И даже не показался.
Хэл тут же исправил свою мысль:
— Впрочем, лучше проводите Рён к Тину. Пусть они выполняют с ним. Нэл под вашим командованием. А его лучше не вмешивать. И вас.
Проворчала:
— Разве Нэл желает зла?! Он наверняка бы и сам захотел мне помочь.
— Если указ будет неудачным, то Нэлу достанется больше всего. Подумают, что ты ещё слишком молода, и могла попасть под его влияние, а он — воспользоваться этим или даже нарочно тебя заставить, чтобы использовать в своих целях. Или, ещё хуже, решат, что он затаил обиду или даже ненависть на нас всех — и решил сделать гадость в отместку за моё подлое отношение с его родителями и, может, и за холод других, который терпел несколько десятков лет. А он и Ран ещё недавно вернули себе доброе имя. — Хэл нахмурился, — Но, разумеется, если ты хочешь его втягивать во всё это…
— Нет, не хочу!
Син вышел, возвращая книгу на полку в шкафу, стоявшем неподалёку от короля. К нам подошёл. Мне поклонился. Легко, но вежливо. Прощаясь, поклонился королю, сделав поклон ещё глубже. Ага, показывает, что папашу считает важнее меня. Подхалим. Хотя… везде так, что король важнее его родственников, тем более, женщин.
В пути Син делал попытки меня расспросить о содержимом свитка, но я отнекивалась. Мол, ему же практичней не знать — сможет разыграть удивление, когда от других узнает.
Тин и Коля обнаружились за совместным поздним завтраком. За одним столом ели. Точнее, кот сидел на коленях своего хозяина. Эльф дёрнулся, когда мы вошли вдвоём — и кот тут же одарил нас взглядом оскорблённого короля. Мол, какого хрена припёрлись и отвлекаете?
Син оставил меня с Тином. И, хотя тот радушно приглашал нас обоих присоединиться к трапезе, дружелюбно сослался, что уже поел, да и у него были какие-то срочные дела — и ушёл. Тин, хотя я тоже уже позавтракала до начала уроков и честно ему об этом сказала, всё же поднялся, и мне булочек принёс. Уже остывших, но ещё сегодняшних. Милых таких, что я не удержалась. Тем более, что вкус его выпчеки я не забыла. Роскошный вкус. Пока мужчина ходил на кухню, усатый хозяин его сердца, оставленный сидеть в кресле и в одиночку не дотягивавшийся до стола, возмущённо по креслу топтался. Я из-за стола морды его не видела, но была уверена, что на ней доброго выражения к явившейся мне не было.