За гранью Разлома
Шрифт:
— Рада! Почему ты…
Решение было принято мгновенно.
— А я как раз к вам! — Старшая дочь Беляевых собрала в кучку весь оставшийся в ней оптимизм и почти искренне улыбнулась маминой подруге. — От Дмитрича.
Тётя Аня совсем по-кошачьи сощурилась, и этот прищур был недобрым. Ничем хорошим тут не светило, но Рада решительно погнала прочь пораженческие мысли.
— От Дмитрича? — Тётя Аня неспешно сложила и аккуратно упаковала в наплечную сумку выцветшую карту местности. Похоже, она что-то чертила, прижав бумагу к стене гаража, когда старшая дочь близкой подруги привлекла её внимание.
— Да! — Рада улыбнулась ещё шире, надеясь,
— Разрешил? — Она не поверила, это было понятно по тому, как знакомо дрогнули уголки её губ.
— Ну… — Врать тёте Ане, когда она уже раскусила обман, было попросту невозможно. — Если вы за меня поручитесь. Что всё будет нормально.
— Не поручусь.
В груди почему-то больно кольнуло. Не то, чтобы Рада надеялась на успех, но всё равно слышать этот холодный голос, бьющий по самолюбию как мокрая ветка, оказалось неприятнее, чем она ожидала. Старшая дочь Беляевых опустила голову, готовая сдаться, и замерла, вдруг смятённая нестерпимым чувством притяжения. За стены. Наружу. В лес. Иди, иди, девочка. Тебя ждут те, кому нужна помощь. Помоги им.
Медленно поднимая взгляд, Рада уже знала, что увидит: и в самом деле, одна из створок ворот оказалась широко раскрыта. Зачем? Думать об этом сейчас оказалось совершенно невозможно. Так уже было раньше: ворота открывались, и старшая дочь Беляевых тянулась к ним, влекомая неведанной силой. Сопротивляться ей было неприятно, но Рада справлялась. Впрочем, прежде зов не был таким сильным, как сейчас.
— Тёть Аня, хотя бы послушайте меня. — Собственный голос показался Раде пугающе серьёзным. — Я не знаю, как это объяснить, но, понимаете, я точно знаю, что могу помочь. В лес выйти я, конечно, тоже хочу, но сейчас действительно не про это. Если я пойду с вами, я точно помогу, вы не пожалеете. Вот увидите, я буду делать всё, что вы говорите, не буду отходить далеко, и, если пойму, что вот тут лучше немного свернуть в сторону, или замечу что-то интересное, я не побегу сама смотреть, я скажу вам. Честное слово. И вообще я хочу доказать Дмитричу, что всё со мной хорошо и его запрет можно отменить. Понимаете? Я буду делать всё, чтобы доказать Дмитричу, что я выросла и изменилась, а значит, я не буду делать ничего плохого.
Тётя Аня медленно покачала головой. Она коснулась лба тонкими пальцами, на секунду закрыв лицо ладонью, а потом опустила руку. Её серые глаза блеснули сталью.
— Ты говоришь, что можешь быть полезна в поисках. Чем именно?
Если бы не резкий голос, которым был задан этот вопрос, Рада заподозрила бы в нём сомнения. Однако тон и взгляд тёти Ани скорее заставили сомневаться её саму.
— Ну, я знаю лес… — осторожно начала она. — Я хорошо замечаю всякое в лесу, всегда приносила много ягод. Я быстро могу залезть на дерево, чтобы посмотреть сверху, могу быстро и долго бежать, если вдруг будет надо. Ещё я маленькая, поэтому могу прятаться хорошо.
— Это всё?
Сейчас тётя Аня не напоминала ту мамину подругу, которая приходила в дом Беляевых на чай, смеялась, дарила вязаные шарфы и шапки и нянчилась с Катёнком. На месте тёти Ани возникла Анна Сергеевна, женщина, в переговорах с другими поселениями добывавшая все необходимые для жизни ресурсы. О зове из-за стен и сомнительном источнике собственной уверенности в успехе говорить ей явно не стоило.
— Ты не годишься для участия в поисках. — Анна Сергеевна не просто говорила, она выносила приговор. — Нам нужны те, кто умеет пользоваться поисковыми печатями
Ты не годишься, ты не подходишь, ты не можешь и, конечно же, ты недостаточно эффективна. Всё как обычно.
— Я вас поняла, — тихо ответила Рада, и голос предательски сорвался.
— Вот и умница. — Голос тёти Ани не смягчился. — И не вздумай лезть с этим к кому-то ещё.
Единственным оставшимся «кем-то ещё» был Павел Михайлович, и, скрывшись от возможного взгляда немедленно вернувшейся к своим делам тёти Ани, Рада присела на корточки, успокоиться и подумать. Перед её внутренним взором стоял немолодой мужчина с белоснежными висками и жёсткой щёткой коротких усов, одетый в камуфляжную форму СОБов с нашивкой в виде немецкой овчарки. Старый Пёс, разве он может допустить, чтобы коротышка-Беляева бегала по лесу без присмотра? Нет. Те месяцы, что Рада пробыла его посыльной, были переполнены этим словом. Её хватали за ворот, одёргивали и ставили на место, ей читали нотации и пытались отправить работать на комбинат. Нет, он ни за что не поручится за старшую дочь Беляевых, а она ни за что не простит себя, если не испробует все пути, даже те, которые кажутся совсем безнадёжными.
Решительно поднявшись на ноги, Рада направилась к воротам и была немедленно поймана крепкой рукой Старого Пса.
— Беляева! — рявкнул он и грубо тряхнул присевшую от неожиданности девушку. — Ты чего мне врёшь, а?
«Поговорил с Дмитричем», — поняла Рада и, совершенно не зная, что теперь делать, сморщила нос.
— Рожи строишь? — Полосатые от седины брови Павла Михайловича угрожающе опустились, а потом вдруг расслабилось. Лицо безопасника стало удивительно спокойным и каким-то неожиданно добрым. — Хочешь выйти за стены?
— Хочу, — без энтузиазма и раздумий ответила Рада. Она была озадачена выражением его лица больше, чем этим внезапным предложением. — А в чём подвох?
— С завтрашнего дня выйдешь на работу.
Ну, конечно. Этого следовало ожидать. Сил уговаривать и спорить — тем более со Старым Псом — совсем не осталось. Рада освободилась от до сих пор удерживающей её плечо руки и медленно покачала головой. Нужно было идти.
Идти. Туда, к воротам, за них и дальше, где лес, где её давно ждут. Там дышится легче, там вольный ветер носит песни древесных крон, и сердце птицей рвётся к небу, и хочется кричать от ощущения свободы и силы…
Рада схватилась за голову. Зов становился невыносимым, и девушка невольно подумала, не правы ли сейчас все те, кто намерен любой ценой не выпустить её туда.
— У меня есть работа, — севшим голосом пробормотала Беляева и, не скрывая обиду, пронаблюдала, как Павел Михайлович пренебрежительно машет рукой.
— Ты там не особо нужна. Ребята с печатями справляются быстрее и лучше тебя.
Ну да, конечно. Те, у кого колдовские печати срабатывают чаще, чем один раз из пяти, всегда быстрее, лучше и эффективней.
— Ничего не лучше. — Рада упрямо взглянула в глаза безопасника. — Растения любят руки больше, чем колдовство. Я хорошо работаю. Лучше, чем где угодно раньше.
Старый Пёс усмехнулся.
— Здесь не поспоришь, — его лицо оставалось подозрительно добрым, — но у меня есть предложение получше.
— Комбинат?
— Нет.
Он улыбнулся, смешно шевельнув усами, и Рада недоверчиво вскинула брови.
— Ты хочешь за стены, — Павел Михайлович сообщил очевидное. — На комбинат не хочешь. Хорошо, будешь обслуживать паром.