За гранью снов
Шрифт:
– Проверила, - отрезала я, поднимаясь к себе. – Ты очень удачно всё устроил, не подкопаться.
– Рад, что ты оценила. Надеюсь, тебе понравилось?
– Если закрыть глаза на то, что я здесь гостья,– выделила я последнее слово, чем вызвала неудовольствие Штефана, - то всё замечательно.
– Я это учту, - коротко бросил он мне в спину, но я уже скрылась на втором этаже.
Дни мои перетекали из одного в другой. Почти никакого разнообразия. Только Штефан рядом, колкий, язвительный,
Но вынужденное заточение выводило меня из себя. И даже, наверное, не сам факт того, что я была в этом доме пленницей, а то, что... ничего не менялось. Мы так и не придвинулись друг к другу ни на шаг. Мы так и не поговорили. Мы просто сосуществовали в одном месте, но между нами не было главного, - понимания. И это меня бесило. А еще то, что за всё это время я не сделала ни одного звонка отцу! Накатив, одно давило на другое, и в итоге вылилось в откровенный разговор. Первый на пути к откровению.
На четвертый день я не сдержалась. Обернулось всё не совсем так, как я рассчитывала. Хуже, намного хуже. Но это тоже был толчок к чему-то. К моему дьяволу в объятья, может быть?..
Меня бесило, что между нами стояла эмоциональная стена, раздражало его... почтительное, да, наверно, так, отношение ко мне, его внешнее упорство, но внутреннее молчание. То, что нам было, что друг другу сказать, но мы молчали! И волнение за отца давало о себе знать.
Я просто сорвалась. Видимо, он находился в похожем состоянии, потому и сорвался тоже.
Я нашла Князя в его личном кабинете, он был не таким просторным, как в Багровом мысе, но довольно уютным и вполне в стиле Штефана. Письменный стол из красного дерева, старинный и мощный, кресло с высокой спинкой, стеллажи с книгами (библиотеки, как я успела выяснить, в доме не было), окно высокое, узкое, с высоким подоконником, увешанное тяжелыми темно-зелеными шторами.
Едва сюда войдя, я тут же ощутила его неповторимый запах. Наверное, он уже впитался в мою кровь.
Он стоял у окна и курил, но, услышав, как распахнулась дверь, обернулся ко мне.
– Штефан, ты не можешь просто так игнорировать меня! – с ходу начала я и кинулась к нему.
Он вскинул брови, уголки губ дернулись, затянулся в последний раз и затушил сигарету.
– Я тебя игнорирую?
– кажется, он действительно, удивлен, даже в глазах блестит голубой огонек.
– Каким образом? Объяснись.
– Ты запрещаешь мне позвонить отцу, - выдохнула я, медленно приближаясь к нему. Думала, что могу его напугать? Наивная! – Чего ты добиваешься этим? Думаешь, за это я тебя по головке поглажу?!
– Я мог бы и сострить, - иронично отозвался он, а я вспыхнула от хода его мыслей. Извращенец чертов!
– Считаешь, что твое нежелание дать мне возможность поговорить с отцом улучшит наши... отношения?
– О, - его брови взметнулись ко лбу, - так ты уже признаешь, что у нас отношения?
–
– Но ты не исключаешь вероятность их зарождения, так?
– сощурившись, спросил он.
– Твое подсознание уже выдало тебя с головой, моя милая, - рассмеялся он, но не злым, а радушным смехом, - поэтому сейчас можешь даже солгать мне, а всё равно уже услышал правду.
– Ненавижу тебя!
– О, еще одно откровение, - отметил он.
– Только вот для меня оно уже не откровение. Еще что-нибудь?
– Я не понимаю, чего ты добиваешься? – вскинулась я на него, заводясь. – Ты держишь меня тут уже почти неделю, всё высиживаешь что-то, пытаешься вызвать меня на откровенность, сказать тебе ту правду, которую сам желаешь услышать. Но я не стану тебе ее говорить, потому что для меня это - ложь!
– в потоке яростных слов и выплеснувшихся из меня эмоций, я даже не заметила, как помрачнело его лицо.
– А что, если я и так пытаюсь донести до тебя истину, Штефан? – продолжала я кричать, яростно сверкая глазами. – Ты обманываешь самого себя! Я больше не твоя, понимаешь ты это или нет! Не твоя! Я дочка аристократа, а ты... Князь, - отчаянно выдохнула я, - но ты не имеешь права меня удерживать здесь против воли! Кому и что ты пытаешься доказать? И что значат эти доказательства для кого-то из нас?!
Штефан был мрачен, мрачнел он с каждым мгновением, с каждым сказанным мною словом.
– Ты сказала всё, что хотела? – сдержанно поинтересовался он, глядя на меня из-под сведенных бровей.
– А ты меня хоть услышал? – фыркнула я. – Очень сомневаюсь, что ты слышишь кого-то, кроме себя!
– Тебя я готов слушать.
– Спасибо за одолжение, - прошипела я, разъярившись окончательно.
– Только мне они не нужны! Эти твои подачки!
– презрительно выплюнула я.
– Я не девочка на побегушках, Штефан, не твоя рабыня и не твоя игрушка, ясно?! Я понимаю, что ты не можешь отпустить меня, наверное, потому что... не привык проигрывать, но я... не вернусь к тебе. Не обманывайся! Я не твоя, не принадлежу тебе больше!
Как легко в гневе ложь может сорваться с нашего языка. И какой отравляющей она может быть, гораздо опаснее, чем она была бы, произнеси мы ее в здравой памяти.
– Ты говоришь много лишнего, Кара, - пытаясь сдержаться, выговорил Штефан.
– Хочешь сказать, много того, что ты слушать не желаешь? – горько усмехнулась я.
– Я хочу сказать, много из того, что не является истиной, - сквозь зубы выдавил он. – И ты моя. Точка!
– Я не твоя девка на одну ночь! – взорвалась я.
– А кто тебя принуждает быть ею?! – рыкнул он мне в ответ.
– Я была когда-то твоей рабыней, но теперь я – дочь Димитрия Мартэ, и ты обязан обращаться со мной, как положено обращаться с аристократкой!..
– Тебе не нравится мое обращение?
– зашипел он.
– Было бы лучше, если бы я запер тебя в подвал, а сам приходил, чтобы удовлетворить свою похоть!?
Я чуть не задохнулась от ярости и обиды. Так вот что это такое... всего лишь похоть!