За гранью снов
Шрифт:
Я хотела сказать ему это утром, но нам не удалось поговорить. Когда я проснулась, Штефана не было в постели, я, прикрытая одеялом, лежала на его подушке, обнимая ту, как недавно делала, обнимая горячее мужское тело. Я приподнялась, осматриваясь. Чувство тоски, опустошенности и одиночества, брошенности накатили на меня, обдавая желчью и горечью. Он меня оставил!? Лишь потом я увидела эту его записку. От сердца отлегло, немного, не понравилось же мне то, что он уехал из фьорда. Без меня. На время. Сказал, что у него дела. Я ему не особенно верила, но решила для себя узнать, в чем дело, когда он
Но вернулся он уже вечером, когда служанки разошлись, а я, глядя в окно, с тоской ждала его. Несмотря на то, что видела, как он идет к дому, я все равно вздрогнула, когда открылась дверь. Отложила в сторону книгу и посмотрела на вошедшего Штефана. Он, застыв на пороге, тоже смотрел на меня. Я заметила в его руках коробку, но обратила свой взгляд на его лицо. Встревоженное, взволнованное? Что не так? Я никак не могла уловить его состояния. Встав с кресла, я сделала пару нетвердых шагов к нему и застыла.
– Где ты был?
– вскинула я на него горящий взгляд. Хотелось о многом с ним поговорить, о прошлой ночи – особенно, но начинать с этого не стоило.
– Мне нужно было съездить в город, - ответил он, раздеваясь. – Кое-что купить.
Значит, он ездил в город. А мне туда путь закрыт? Я даже с этим готова была смириться. Пока.
– Мог бы сказать мне об этом, - пробормотала я, не сдержавшись, и заметила, что он нахмурился.
– Я, кажется, оставил записку.
И я почувствовала себя глупо. В чем я пытаюсь его обвинять? Но его состояние, оно не нравилось мне. Какая-то слепая решимость, уверенность горит в глазах. И я боюсь ее, поэтому стою и просто смотрю на него, будто опасаясь подойти ближе.
А Штефан тем временем разделся до джинсов и кофты, тоже молча глядя на меня.
– Что ты купил? – спросила я не в силах выносить молчание, глядя на оставленную им коробку.
Он долго смотрел на меня, таким взглядом, что у меня по телу забегали мурашки. Пронизывающий взгляд, ужасный взгляд, я едва удержалась на ногах от горячей волны, ударившей в лицо.
– Штефан, - выговорила я надрывным голосом, боясь получить ответ на свой вопрос.
– Это мой подарок, - сказал он, наконец, - тебе. Он тебе необходим, чтобы... кое-что прояснить.
Он взял коробку со стола и стал ее раскрывать, медленно, неспешно. А я стояла и смотрела на него с трясущимися руками и бешено колотящимся сердцем. Что он задумал? Что задумал, черт возьми?! Ведь это будет не просто подарок, я видела эту... решимость, этот безумный блеск в глазах! Он что-то выдумал!?
– Штефан, - опять глухо выговорила я, ощущая нарастающую во мне панику. – Не нужно...
Его твердый гордый взгляд встретился с моим, несмелым и встревоженным. Князь был непоколебим.
– Ты знаешь, не хуже меня, что нужно, - сделал он акцент на последнем
И раскрыл коробку, отбросив крышку в сторону. Я боялась смотреть на то, что лежало внутри, то, что он взял в руки, так же решительно, как всегда это делал. Я смотрела лишь на его лицо, непроницаемое и какое-то угрюмое. И боялась, внутри всё дрожало, сердце пустилось вскачь, а ладони стали влажными. Грудь сдавило невидимыми тисками, мешая вдохнуть глубже, а я продолжала смотреть в его лицо, не решаясь отвести взгляд и опустить его на то, что он сжал в руках.
– Я слышал, что ты сказала, Кара, - тихо сказал Штефан, отбросив коробку и зажав в руке мой «подарок». – Сегодня ночью. Когда ты думала, что я не слышу, - он горько улыбнулся, увидев мое замешательство.
А я молчала, не могла и слова вымолвить, глядя на то, как он неспешно и размеренно продвигается ко мне. И мне хочется кинуться от него прочь, не потому, что я его боюсь. Нет, вовсе не поэтому, я его не боюсь уже, потому что точно знаю, что он не причинит мне боли, больше никогда. Но мне страшно от его пронизывающего уверенного взгляда. И меня бросает в дрожь. Я хочу уйти, убежать, силясь сделать хоть одно движение, чтобы скрыться от его решительного напора, но он не позволяет мне этого, удерживая на месте. Он продолжает наступать, а я не могу сделать и движения, чтобы остановить его.
– Ты сказала, что любила, - выговорил он сквозь зубы, так, будто эти слова дались ему с трудом.
– Любила меня тогда. Это правда? Скажи мне, Кара, - подчиняя меня звуку своего голоса, спросил он. – Правда!?
Я лишь кивнула, а он стиснул зубы и нахмурился. И будто сердце вырвали у меня из груди в этот миг от напряжения, тоски, отчаяния. В глазах мелькнуло что-то, чему я не могла дать названия.
– В тот день я убил в тебе любовь, - сказал он, не спрашивая, а утверждая. – Это тоже правда? Кара!?
– Нет, не правда, - попыталась я возразить.
– Правда, я вижу по глазам, они всегда говорили мне то, что ты хотела бы скрыть, - скривился он горько. – И сегодня я отдам тебе взамен... свои чувства.
Не понимая, о чем он говорил, я стремительно перевела взгляд с его лица на мой «подарок», который он сжимал в руках, и охнула, попятившись. Сверкая свой зазывающей и устрашающей чернотой, в его ладони был зажат кнут. Жесткий, хлесткий, свистящий удар из воспоминаний разорвал воздух, вынуждая меня содрогнуться.
– Что это?
– едва выговорила я, отчаянно сопротивляясь всем своим существом.
Я стала пятиться, а Штефан наступал на меня, не желая отпускать.
– Тебе нужно сделать это, – проговорил он, глядя на меня, сжимая кнут. – Нужно, понимаешь?
– О чем ты? – я дрожала, глядя на него.
– Я сделаю это для тебя, - сдержанно выговорил он, не отпуская моего взгляда из своего плена.
– Впервые за долгие десятилетия сделаю... сам. Для тебя.