За гранью

Робинсон Питер

Лорейн ненадолго замолчала, занявшись своими записями.

— А почему вы решили, что там происходит семейная ссора? — повторила она вопрос, прежде заданный по телефону.

— Ну просто… Я подумала…

— Не спешите, Мэгги. Я вас не тороплю. Подумайте. Попытайтесь вспомнить.

Мэгги пригладила рукой волосы.

— Понимаете, я не была уверена, — проговорила она. — Просто предположила, услышав громкие крики…

— Вы узнали голоса?

— Нет. Это довольно далеко.

— Но ведь хозяева могли

драться с бандитом, забравшимся в дом, верно? Говорят, кражи нередко случаются в этом районе города?

— Да, все это так…

— Мне кажется, Мэгги, у вас есть какая-то причина, чтобы решить, что крики и звон стекла имеют отношение к скандалу.

Мэгги задумалась. Настало время, когда она должна принять решение, и это оказалось труднее, чем она себе представляла. С одной стороны, она не хотела, чтобы ее имя крупными буквами украшало газетную полосу: не ровен час, газета доберется до Торонто и попадется на глаза Биллу — хотя он вряд ли пустится в далекий путь, ради того чтобы добраться до нее. Вероятность, что местная газетка, такая как «Пост», доберется на другой конец света, была крайне мала. Но дело обещало быть шумным и наверняка заинтересует крупные издания — «Нэшнл пост», «Глоб», «Мейл».

С другой стороны, она должна постараться привлечь внимание людей к затруднительному положению, в котором оказалась Люси. Она и на разговор с Лорейн Темпл согласилась только затем, чтобы представить Люси читателям жертвой.Нанести своего рода упреждающий удар: первое мнение запоминается лучше, окружающие вряд ли посчитают Люси воплощением зла. Пока все знали только, что в подвале дома Пэйнов обнаружено тело Кимберли Майерс и что Теренс Пэйн убил полисмена, но всем было известно, что ищут в доме и что полицейские, вероятнее всего, найдут.

— Вы догадливы, — ответила после долгой паузы Мэгги.

— Может, расскажете?

Мэгги отпила кофе. Он был чуть теплый. В Торонто, припомнила она, официант подходил к вам не один раз, чтобы долить горячего. Здесь — нет.

— У меня была веская причина думать, что Люси подвергается опасности со стороны мужа.

— Она сама говорила вам об этом?

— Да.

— О том, что ее муж жестоко обращается с ней?

— Да.

— А что вам вообще известно о Теренсе Пэйне?

— Да почти ничего.

— Он вам нравится?

— Не особенно.

Совершенно не нравится, подумала про себя Мэгги. Терри Пэйн внушал ей страх. Она не знала почему, но, если он шел навстречу, переходила на другую сторону улицы, лишь бы не встречаться с ним, не здороваться и не заводить даже короткий разговор о погоде. Когда это все же случалось, он смотрел на нее лишенным всякого любопытства, пустым, бесстрастным взглядом, словно она была бабочкой, наколотой на фетровую подушечку, или лежащей на столе и готовой к препарированию лягушкой.

Она

допускала, что это ей только кажется. Внешне он был привлекательным и даже симпатичным, по словам Люси, даже пользовался популярностью в школе как среди учеников, так и среди своих коллег. Но все-таки было в нем что-то отталкивающее Мэгги — какая-то внутренняя пустота, внушающая тревогу.

Скорее всего, эти фантазии возникли у нее под воздействием глубоко запрятанного страха, чувства собственной неполноценности, внушенных Биллом — Бог свидетель, того и другого у нее в избытке, — и поэтому она решила постараться ради Люси, внушить себе, что он ей нравится, но это было очень нелегко.

— Что вы сделали, когда Люси поделилась с вами секретом?

— Постаралась убедить ее прибегнуть к профессиональной помощи.

— Вам когда-нибудь приходилось работать с женщинами, подвергавшимися насилию?

— Нет, никогда. Я…

— А вы, случайно, к ним не относитесь?

Мэгги почувствовала себя так, словно ее крепко связали, перед глазами все поплыло. Она потянулась за сигаретами, предложила Лорейн, но та отказалась, прикурила свою. Она не обсуждала подробностей своей жизни с Биллом — как он над ней издевался, а потом ползал на коленях в раскаянии, бил, а потом заваливал подарками — ни с кем в этой стране, кроме своего психиатра и Люси Пэйн.

— Я здесь не для того, чтобы рассказывать о себе, — резко ответила она. — И не хочу, чтобы вы обо мне писали. Я пришла для того, чтобы поговорить о Люси. Не знаю, что произошло в этом доме, но у меня предчувствие, что Люси такая же жертва, как и все остальные.

Отложив в сторону блокнот, Лорейн допила кофе.

— Вы из Канады, верно? — спросила она.

Удивленная Мэгги ответила утвердительно.

— А из какой провинции?

— Из Торонто. А почему вы спрашиваете?

— Просто любопытно. У меня там двоюродная сестра. Скажите, дом, в котором вы живете, принадлежит Руфи Эверетт? Она художник, создает иллюстрации к книгам?

— Да.

— Я так и думала. Однажды я брала у нее интервью. По-моему, она приятная особа.

— Она хорошая и верная подруга.

— А как вы с ней познакомились, если не секрет?

— Мы встретились на конференции несколько лет назад.

— Так вы тоже художник-иллюстратор?

— Да. Чаще я работаю с детскими книгами.

— Может быть, мы встретимся и поговорим о вас и вашей работе?

— Я человек незаметный. Иллюстраторов редко кто знает.

— Вот как? А мы всегда охотимся за местными знаменитостями.

Мэгги почувствовала, что краснеет:

— Я вряд ли отношусь даже к местным знаменитостям.

— Я тем не менее поговорю с редактором отдела культуры, если он согласится, вы не будете против?

— Прошу вас, не надо. Договорились?

Лорейн развела руками: