За гранью
Шрифт:
— Интересно, каким образом она узнала, что вы мой врач? — спросила Мэгги доктора Сьюзан Симмс, появившись на приеме.
— Понятия не имею, но не сомневайтесь, я с ней словом не обмолвилась.
— Я знаю, — сказала Мэгги. — Спасибо вам.
— Да выбросьте вы это из головы, дорогая моя. Эта статья имеет отношение, скорее, к профессиональной этике. Вы решили этим интервью оказать поддержку Люси Пэйн, я правильно понимаю?
Мэгги, вспомнив свой утренний спор с Бэнксом, почувствовала, как в ней вновь закипает злость. Она все еще не могла успокоиться:
— Я
Некоторое время доктор Симмс молча смотрела сосредоточенным взглядом в окно, а потом, повернувшись, сказала:
— Только будьте осторожной, Мэгги. Крайне осторожной. Сейчас вы находитесь в состоянии сильного стресса. Ну так что, начнем? Насколько я помню, в прошлый раз мы говорили о вашей семье.
Мэгги вспомнила. Тогда — а это была их четвертая встреча — они начали разговор о семье Мэгги. Это ее удивило. Она думала, что их беседа начнется с фрейдистских вопросов о ее отношениях с отцом, хотя доктор Симмс сразу предупредила, что не большая поклонница Фрейда.
Они сидели в небольшом кабинете, окно которого выходило на Парк-сквер — мирный, привлекательный уголок, дающий представление о том, каким был Лидс в восемнадцатом веке. Птицы пели на деревьях, усыпанных белыми цветами; студенты сидели на траве, читая учебники или просто подставляя лица лучам солнца, снова, после вчерашнего дождя, сиявшего в небе. Влажность почти не ощущалась, и воздух был теплым и бодрящим. Окна кабинета доктора Симмс были раскрыты, и Мэгги вдыхала аромат цветов, растущих в укрепленном снаружи ящике; названия этих цветов она не знала, но ей они нравились — яркие, красные, белые, пурпурные. Она видела купол здания городского муниципалитета, возвышающийся над деревьями, и красивые, ухоженные фасады домов на противоположной стороне площади.
Комната, в которой они сидели, была, по мнению Мэгги, типичным врачебным кабинетом или, по крайней мере, походила на старомодную приемную врача: солидный письменный стол; дипломы, развешанные по стенам; шкафы для хранения документов; стеллажи и полки, набитые книгами и журналами по психологии. Кушетки в кабинете не было — Мэгги и доктор Симмс сидели в креслах, но не друг против друга, а под некоторым углом, так что зрительный контакт был возможен — было бы желание, — но необязателен. Доктора Симмс рекомендовала Руфь, и пока Мэгги считала, что ей необычайно повезло с психиатром. На вид Сьюзан Симмс было лет сорок пять, она обладала крепкой, пышной фигурой матроны и постоянно серьезно-суровым взглядом; ее обычным облачением были старомодные наряды в стиле Лоры Эшли, а седые с голубым оттенком волосы были уложены с помощью лака в волны, казавшиеся острыми, как лезвия бритвы. Внешность, как известно, обманчива; в жизни доктор Симмс была добрейшим человеком, но без мягкотелости — о таком психиатре Мэгги могла только мечтать. Сьюзан действительно никогда не проявляла слабости и часто действовала с непреклонной прямотой, особенно если Мэгги — которую она всегда почему-то называла только Маргарет — начинала бессмысленный спор, защищая себя, или принималась хныкать.
— Мой отец был довольно известным архитектором. Когда я была совсем маленькой, мы, переехав в Канаду из Англии, много ездили по стране — это было связано с заказами, которые получал отец. Так что я воспитывалась
— А как он приучал вас к дисциплине?
— О, у него было много способов. Не разрешал нам выходить из дома, не давал карманных денег, читал нам нотации…
— Он кричал на вас?
— Нет. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос.
— А у вашей мамы был спокойный характер?
— Боже милостивый, если бы! Вот она была готова кричать на весь дом, если Фиона или я раздражали ее своим поведением или, например, не убирали свои комнаты, но, как только исчезала причина, вызвавшая ее недовольство, спокойствие тут же восстанавливалось.
Доктор Симмс слушала Мэгги, подперев кулаком подбородок.
— Ясно, — после недолгого раздумья произнесла она. — А теперь снова поговорим о Билле, хорошо?
— Если вам так хочется.
— Нет, Маргарет. Надо, чтобы вы этого хотели.
Мэгги заерзала на стуле:
— Ну хорошо.
— На предыдущей встрече вы говорили, что заметили у него проявления агрессии еще до замужества. Вы бы не могли поподробнее рассказать об этом?
— Да, но его агрессивность не была направлена на меня.
— А на кого? На весь мир?
— Нет. На людей, которые ему чем-то не угодили, на официантов, курьеров.
— Он что, их бил?
— Нет, психовал, выходил из себя, кричал на них. Обзывал идиотами, дебилами. К тому же я заметила, что он и на работе бывает агрессивным.
— Он, если не ошибаюсь, юрист?
— Да. Работает в крупной фирме. И очень хотел стать партнером.
— Как вы считаете, в нем развито чувство соперничества?
— Да, и очень сильно. В школьные годы он был хорошим спортсменом и стал бы профессиональным футболистом, если бы не повредил колено. Он и сейчас прихрамывает, но буквально вскипает от ярости, если кто-то обращает на это внимание и спрашивает о причине, что не мешает ему играть в футбольной команде своей фирмы. Но я не возьму в толк, как это связано с моими проблемами.
Доктор Симмс подалась вперед и, понизив голос, сказала:
— Маргарет, я хочу, чтобы вы осознали, откуда у вашего супруга возникли злоба и агрессивность. Причина не в вас, не в вашей семье. Они возникли из-за воспитания в его семье. Когда вы поймете и прочувствуете, когда убедитесь, что это его проблемы, а не ваши, только тогда вы начнете верить, что не вы были виноваты в том, что произошло, и только тогда вы обретете силы и смелость, чтобы спокойно, с радостью идти по жизни, а не влачить существование жалкой тени — именно так вы сейчас и живете.
— Я уже понимаю, — запротестовала было Мэгги.
— Но пока не чувствуете.
Мэгги в полной растерянности смотрела на собеседницу: доктор Симмс была права.
— Не чувствую? — рассеянно произнесла, собираясь с мыслями, Мэгги. — А ведь и правда…
— Вы хорошо знаете поэзию, Маргарет?
— Не очень. Только то, что изучала в школе, да еще один из моих бойфрендов в колледже читал мне стихи. Об этом даже вспомнить страшно — чушь несусветная. При этом только и думал, как бы забраться мне в трусы.