За Хартию
Шрифт:
Все это и многое другое мальчики узнали от своего взрослого друга, путешествуя с ним от деревни к деревне. Иногда они переходили в другие долины, где хозяйничали другие шахтовладельцы. Порой случалось зайти и к рабочим сталелитейных заводов, и к докерам Ньюпорта, но везде они видели одну и ту же картину. Миллионы людей трудились, как муравьи, чтобы несколько жирных присвоили плоды их трудов.
Через несколько недель они опять повернули к Эббу-Вейлу и Абертиллери, к деревням Дэвида Хьюза. В круговых странствиях Таппера явно была
Иногда он останавливался в какой-нибудь горной таверне и беседовал с разными людьми, причем случалось, что он за всю неделю не продавал ни одного порошка, ни одной бутылки микстуры. Иногда больные приходили к нему за помощью, и он лечил их, но часто не брал с них ни полушки. Это был самый странный торговец на свете!
Проезжая другой и третий раз по одним и тем же местам, они уже стали узнавать людей, которых встречали прежде, и завязывать с ними знакомство. Однажды дни перекинулись словом с Гвен Томас. Оказалось, что ее уволили. Гвен ругала порядки на шахте, кто-то подслушал и донес хозяину.
– Еще немного, и можно стать чартистом!
– сказала она мрачно.
И мальчики улыбнулись, переглянувшись.
– А может, надо было сказать ей, что мы чартисты?
– спросил потом Оуэн у друга.
Но Том считал, что говорить такие вещи девчонкам вообще опасно - они не умеют держать язык за зубами,- а в данном случае и бесполезно.
Однако в самом скором времени Гвен оказалась очень полезной для дела, которое оба задумали.
Они увидели ее на следующий день в толпе женщин, собравшихся возле закрытой лавки. Таппер был занят какими-то делами, и ребята ушли, ничего ему не сказав.
– Зачем говорить? А вдруг ничего не выйдет, - объяснил Оуэн Тому.
Было больше девяти - давным-давно пора открывать; многие женщины стояли уже несколько часов. Гвен, оставшаяся без работы, пришла в лавку вместо матери: шесть миль сюда, шесть обратно - нелегкое путешествие для старой женщины.
– Обращаются с нами, как со скотом!
– ворчала она сердито, когда они подошли к ней.
– Привет обоим! Что вы тут делаете?
– Пришли взглянуть на вашу обдираловку, - ответил Оуэн беззаботно.
– А почему столько народу?
Гвен оглядела толпу:
– Да, сорок или пятьдесят человек. И будет вдвое больше, прежде чем его сиятельство соизволит открыть ставни.
– Два или три продавца держат в страхе сотню человек! Здорово!- В голосе Тома звучали удивление и вызов.
– Неужели нельзя их чуть-чуть приструнить?
Женщина, стоявшая рядом, горько рассмеялась:
– За кого ты нас принимаешь, паренек? Или мы, по-твоему, боксеры-чемпионы? Они бы не посмели так издеваться над нами, если бы наши мужчины были поближе. А так...
– Она безнадежно пожала плечами.- К тому же старший продавец сущий буйвол. Вы бы на него поглядели! Он не стесняется ударить женщину, стоит ей чуть перегнуться через
– Какое безобразие!
– проговорил возмущенный Оуэн.
Гвен внезапно схватила его руку, ее лицо вспыхнуло. Быстрый ее ум вдруг подсказал ей ту самую мысль, которую мальчики обдумывали неделями.
– Если вы, парни, начнете, - прошептала она,- женщины не отстанут, я уверена...
Каждый высказал свои соображения.
– Вам это легче, - говорила она.
– Если старший заприметит зачинщиц, их мужья завтра же получат расчет. А с вами они ничего не могут сделать.
– Берем это дело на себя.
– Ладно.
Она нырнула в толпу и, переходя от одной знакомой к другой, с каждой перекидывалась словечком.
Из лавки донесся ленивый звон замков и скрип засовов - значит, скоро откроют. Оуэн понял: если действовать, то без промедления. Его трясло от страха, но он решился. Вскочив на низкий каменный забор против лавки, он прокричал:
– Женщины!
Никто не обратил внимания. Кумушки продолжали чесать языки, ни одна не взглянула на мальчишку. Он крикнул еще раз, громче и тверже:
– Женщины! Товарищи!
На этот раз они все повернули головы.
– Глядите! Это подмастерье доктора.
– Он хочет сказать речь.
– Он один из этих, чартистов!
Люди Уэлса никогда и ни за что не откажут себе в удовольствии послушать оратора. Разговоры смолкли, все столпились у забора. Судя по улыбкам, толпа пока была настроена благодушно.
– Я не оратор, - начал мальчик тоже с улыбкой,- я даже еще не совсем взрослый. Большинству из вас я в сыновья гожусь.
– Верно! Мы можем тебя хорошенько отшлепать!
– выкрикнула какая-то старая ведьма лет девяноста.
Но остальные не дали ей прервать речь Оуэна и только посмеялись беззлобно.
– Я хочу сказать вам про эту лавку, в которой вас обдирают...
– Про это мы сами знаем!
– откликнулся из толпы молодой голос - Скажи лучше, что мы можем сделать.
– Я скажу!
– Оуэн умолк, он увидел, как за спиной толпы отворилась дверь лавки, и в ней показался огромный мужчина с палкой в руках. Пришлось собрать все мужество, чтобы продолжать.
– Обдираловка грабила вас годами. Теперь ваша очередь ограбить обдираловку! Ведь это будет вовсе не грабеж - вы просто возьмете назад маленькую частицу того, что у вас уже отняли.
– Верно!
– Это крикнула Гвен. Видя, что толпа колеблется, она решила раздуть огонек.- Как насчет этого, девочки?
– Долой обдираловку!
– послышались голоса. Толпа подхватила хором:
– До-лой об-ди-ра-лов-ку!
Оуэн дирижировал, отбивая каждый слог кулаком по ладони. Сердитый рев толпы нарастал. Оуэн понял, что момент настал. Огонь загорелся, но долго ли он продержится?
Оуэн соскочил с забора, прошел через расступившуюся толпу и зашагал к двери лавки. Женщины последовали за ним.