За короля и отечество
Шрифт:
— Пойду, — произнесла она, однако, вслух, — присмотрю за тем, чтобы мои снадобья уложили как надо.
— Что ж, встретимся на пути из Кэрлойла.
Ковианна проскользнула обратно в залу и поискала взглядом Арториуса: тот был целиком поглощен разговором с седобородыми королями и их наследниками. Дукс беллорум уже снял свой меч; во всяком случае, ни его, ни ножен нигде в зале не было. Поэтому Ковианна на цыпочках пробралась в комнату, отведенную Арториусу и Ганхумаре.
Юной королевы в комнате она не застала, хотя повсюду были в беспорядке раскиданы ее платья и украшения. Из-под одного из дорогих шелковых Ганхумариных платьев виднелись
Что ж, меч она оставит Арториусу — теперь от загубленной репутации его не будет отделять ничего, кроме обнаженного клинка. Вся мощь Калиберна заключалась не в дамасской стали, столь ценимой богатыми военачальниками, а в ножнах — а как раз их-то Ковианна собиралась оставить у себя. Тихонько посмеиваясь, она спрятала ножны в складках юбки и поспешила к себе в комнату спрятать их среди оставшейся поклажи.
Интрига, подумала она со счастливым вздохом, доставляет почти столько же наслаждения, сколько убийство. Особенно тогда, когда одно связано с другим, как и должно случиться — если, конечно, все пойдет, как она задумала, — со всеми, кого она опутала этой своей маленькой отравленной паутиной.
Кэр-Гретну даже деревней не назовешь, уныло думала Бренна, пока их кони плюхали по грязи от ворот в городской стене к крепости, больше смахивавшей на глинобитную лачугу. Размерами она уступала даже сторожевым крепостям на римском тракте между Гододдином и Стрэтклайдом, а весь гарнизон ее сводился к десятерым солдатам, их толстушкам-женам, копавшимся в пыли тощим курам и таким же тощим ребятишкам. От городской стены тянулся пологий склон, обрывавшийся у залива Солуэй-Фирт. Окрашенные закатом в алый цвет волны шлепали в илистый берег и узкую полоску песка, на которой сушились рыболовные сети. От моря пахло илом, дохлой рыбой и нечистотами.
Ты хочешь,спросила Бренна, с трудом пряча брезгливость, заночевать здесь?
Моргана вздохнула.
Даже за такими стенами безопаснее, чем просто на дороге, где можно напороться и на ирландских налетчиков. Мне эта вонь нравится не больше, чем тебе, но я предпочитаю потерпеть, но проснуться поутру живой и невредимой.
Поскольку возразить на это ей было нечего, Бренна постаралась дышать через рот и пореже, пока ноздри не свыклись немного со всепроникающей вонью. Хорошо хоть, внутри крепость была вычищена до блеска командирской женой. Готовясь к визиту августейших особ, она поставила на ноги весь город, раздобыв лучшей еды, лучшие постели (временно реквизированные у зажиточных горожан) и даже бочонок эля из местной таверны. Лайлокен немедленно вооружился своей арфой и исчез в этом заведении в надежде подзаработать.
Моргана разумно не стала мешать женщинам Кэр-Гретны в готовке ужина и вечерней уборке. Медройт последовал за Лайлокеном в таверну в надежде развлечься после нелегкой недели в Кэрлойле, тогда как сыновья Морганы (правда, под неусыпным надзором охраны) резвились с деревенскими мальчишками, катая палками деревянные обручи в обществе полудюжины восторженных щенков. Сама Моргана в поисках тишины и спокойствия, которых не могли ей обеспечить ни таверна, ни дети, ни взбудораженный их приездом гарнизон, отыскала местную деревянную церковь.
Она
Когда слезы хлынули наконец из ее глаз, Моргана снова опустилась на колени, привалившись к резному деревянному бортику, что отделял алтарь от остальной церкви. Как ей не хватало сейчас крепкого объятия Лота Льюддока! Она сама понимала наивность этого желания: ведь даже его руки не остановили бы стоявшей на пороге войны, и все же как спокойно ей было рядом с ним! Да и принимать решения по Гэлуидделу или Айнис-Меноу было ей куда как проще при его жизни…
Раньше она жила, зная, что ей есть на кого опереться — на человека, как и она, знакомого с лежащей на плечах правителя ответственностью, с необходимостью принимать порой жесткие решения, причинять кому-то боль, защищая его от большей угрозы. Теперь, когда Лот Льюддок погиб, а Арториус спешил на юг, на войну, захватив с собою Анцелотиса, у Морганы не осталось никого, с кем она могла бы поделиться бременем ответственности, кто мог бы утешить ее, кто хотя бы шепнул ей на ухо: «Все образуется, вот увидишь!..»
Может, она заблуждается, ища союза с Далриадой?
Ирландские захватчики уже не раз наносили удар по Гэлуидделу, сотнями высаживаясь с кораблей, но пока катафрактам Морганы удавалось оттеснять их на север, на менее защищенные земли пиктов. Уж не подписывает ли она Гэлуидделу смертный приговор, отдавая его Медройту, а вместе с ним ирландским федератам?Она так и не нашла ответа на этот вопрос, когда в церковь вошел со стороны алтаря местный священник, застывший от неожиданности при виде рыдающей коленопреклоненной фигуры.
— Давно ли ты, дитя мое, плачешь здесь в темноте и одиночестве? — пробормотал он, опомнившись.
Она мотнула головой, не в силах говорить.
Он опустился рядом с ней на колени, отвел мокрые от слез волосы с лица, согрел ее руки своими и укачал, как малое дитя, не мешая выплакаться у него на плече. В конце концов, когда основная буря эмоций унялась, она просто прижалась к нему, по-детски ощутив себя снова в безопасности.
— Мы слышали, что случилось неделю назад, — прошептал он. — И про смерть Лота Льюддока, и про созыв совета. Знай, королева Моргана, мы скорбим вместе с тобой.
Она нашла в себе силы смахнуть слезы со щек.
— Я благодарна за это.
— Чем можем мы, в Кэр-Гретне, помочь тебе?
К удивлению своему она смогла даже улыбнуться.
— Вы уже помогли. — Она вздохнула и села, взяв себя в руки. — Неудачное время года для неотложных дел, но нам нужно укрепить все крепости Гэлуиддела. Наша обязанность удерживать северные и западные границы, пока на юге разгорается война.
— Опять саксы?
— Ага. Сассекс и Уэссекс, действующие сообща. Слышали новости из Пенрита?