За красными ставнями
Шрифт:
— Со временем ты уйдешь в отставку, — пробормотала Пола, — и мы уедем отсюда. Но только не в Лондон, дорогой! Это… вызывает ассоциации.
Билл выключил бритву и отложил ее. Горячая и холодная вода полилась в раковину. [85]
— Хорошо. Как я сказал вчера вечером, куда ты захочешь.
Они перешли к хорошо знакомым дебатам мужа и жены, которые могли вестись на любую тему, но обычно продолжались годами.
— И ты напишешь книгу о великих мудрецах, — сказала Пола. — Но не включишь в нее мистера Джорджа Бернарда Шоу.
85
У
— Безусловно, сокровище мое.
— Хотя он великий драматург.
— Не спорю. Но его так называемая мудрость заключается в том, что он, как ребенок, выбалтывает вещи, о которых все знают, но ради приличия предпочитают умалчивать.
Послышался плеск воды, когда Пола подняла голову и открыла глаза.
Билл, отфыркиваясь как водяной буйвол, извлек голову из раковины, быстро вытер глаза и посмотрел на жену.
— Между прочим, — осведомился он, — ты любишь меня?
— М-м-м!
— Тогда все в порядке. — Он снова нырнул головой в умывальник.
— Не подумай, что я возражаю, Билл… — Пола сделала паузу. — Но почему ты не можешь мыть лицо и руки, не разбрызгивая галлоны воды и не заливая всю ванную?
— Потому что я умываюсь. — Этот пункт следовало объяснить всем женам. Билл поднял голову и ощупью стал искать полотенце. — Я не опрыскиваю лицо духами, а умываюсь. Этот процесс…
Снаружи зазвонил телефон. На миг оба застыли.
Потом послышался негромкий, но четкий голос полковника Дюрока:
— Алло.
Билл дрожащими руками вытер лицо и отшвырнул полотенце. Стараясь оставаться спиной к Поле, он вытащил из кобуры «уэбли» 45-го калибра, бесшумно открыл барабан, убедился, что патрон есть в каждой камере, защелкнул барабан и спрятал револьвер в кобуру. Все это он проделывал уже раз двадцать.
Расплескивая воду, Пола села в ванне и сорвала с головы купальную шапочку. Золотистые волосы упали ей на плечи. Выбравшись из ванны и не удосужившись вытереться, она сняла со стены махровый халат, завернулась в него, завязала пояс и стала искать на полу шлепанцы.
Билл отпер дверь, и оба выскользнули в спальню.
Хотя еще не стемнело, окна были прикрыты портьерами, а в комнате горел свет. Полковник Дюрок в мундире сидел на дальнем краю двуспальной кровати, разговаривая по-испански по телефону, стоящему на маленьком столике.
— Хорошо, хорошо, — сказал полковник. — Продолжайте.
Из трубки послышались скрипучие звуки. Затылок полковника Дюрока порозовел от радости.
— Еще лучше! Но почему вы говорите, что, «вероятно», загнали его в ловушку?
Билл, державший в объятиях завернувшуюся в халат Полу, посмотрел на нее.
Телефонный разговор продолжался.
Коротко обернувшись, полковник увидел Билла и Полу. Его левая рука держала трубку, а правая — платок, которым он вытирал красное лицо.
— Ваши люди должны перекрыть все выходы. Если он попытается бежать, стреляйте. Но постарайтесь не убивать его — мне он нужен как свидетель.
Пола и Билл, не слышавшие ни слова в трубке, изнывали от любопытства.
— Вы не заботитесь о человеческих жизнях, исполняющий обязанности коменданта. —
Полковник неуверенно положил трубку на рычаг и снова вытер лоб.
Когда Г. М. объяснил «чудеса» Железного Сундука, Дюрок быстро и логично определил личность преступника и гордился этим. Но затем Г. М. позвонил из Казбы, где разъезжал в портшезе, и Дюроку пришлось заняться организационными вопросами.
Наконец Г. М. сообщил о приключениях у портного. Полковник лично помчался туда в своем джипе — он никогда не пользовался «паккардом» в спешных делах, — чтобы доставить Альвареса в лечебницу доктора Макфейла, и оставался там, пока доктор справлялся при помощи успокоительных средств с истерикой Морин. Он побеседовал с графиней Щербацкой в ее доме на плас дю Казба и с Марком Хэммондом, который обедал в «Параде». Дюрок знал, даже если это не было известно Г. М., что в час дня Колльер втиснул свою объемистую фигуру в скобяную лавку на Грэнд-Сокко, где приобрел нож с обоюдоострым лезвием.
— Месье желает убивать животных? — вежливо осведомилась по-французски арабская лавочница.
— Нет, — ответил Колльер на скверном, но понятном французском. — Я желаю перерезать горло блондинке.
Добрых пять минут после того, как он захлопнул дверь, лавочница хихикала над удачной шуткой, потом с криком выбежала на улицу в поисках полицейского.
Сейчас, сидя на краю кровати, полковник Дюрок принимал решение. Он ощущал сверлящие его затылок две пары глаз — Полы и Билла — и, не желая заранее пугать их, совершил один из своих лучших актерских подвигов.
— Ха-ха! — весело усмехнулся он.
Отложив носовой платок и поднявшись с кровати, коренастый маленький полковник подошел к мягкому голубому креслу и сел лицом к супругам Бентли, поблескивая глазами под густыми бровями. Он снова был папой Дюроком.
— Это… не слишком забавно, — сказала Пола в волочащемся но иолу длинном халате, принадлежавшем Биллу. — Вы говорили, что вам должен позвонить исполняющий обязанности коменданта. Что он сказал?
— Да, что он сказал? — осведомился Билл.
Полковник Дюрок презрительно выпятил губы.
— Ничего особенного, — беспечно отозвался он. — Это может подождать минуту-две. — Нахмурившись с притворной суровостью, Дюрок погрозил пальцем Поле: — Я снова и снова спрашиваю себя, почему эта молодая леди никогда не может появиться на публике подобающе одетой.
Удивленная Пола широко открыла темно-голубые глаза.
— Но я никогда так не думала! — запротестовала она.
— Это говорю вам я, папа Дюрок. И так думают все молодые люди, да и старые тоже. — Полковник мечтательно вздохнул. — Вы слышали замечание великого Клемансо, [86] старого тигра Франции, высказанное им, когда он сидел на весеннем бульваре? «Ах, быть снова семидесятилетним…»
86
Клемансо, Жорж Эжен Бенжамен (1841–1929) — французский государственный деятель, премьер-министр в 1906–1909 и 1917–1920 гг.