За красными ставнями
Шрифт:
— Тогда что еще я могу сделать?
— Полагаю, ничего, — согласился Г. М. — Потому что вам нельзя упускать такой шанс. А кто возглавит группу в Казбе?
— Вы.
Г. М. со стоном закрыл глаза, но тут же открыл их.
— Слушайте, сынок! Эта Казба даже при дневном свете хуже лабиринта в Хэмптон-Корте в 1900 году. [94] Вечером мне, возможно, удалось бы провести туда несколько человек, но вывел бы их я по другую сторону Феса. Я не могу этого сделать, полковник! Вам нужно…
94
Хэмптон-Корт —
В дверь снова постучали, и Билл опять выхватил из кобуры пистолет. Но в комнату из коридора вошел Альварес.
Он был слегка бледен, но держался прямо. Стройную фигуру облегал отлично скроенный двубортный темно-серый костюм. У него был перевязан затылок, и доктора Макфейла хватил бы удар при виде туго натянутой поверх бинта шляпы.
Билл поспешил приветствовать его.
Они не стали обмениваться рукопожатиями, но о радости встречи свидетельствовало дружеское похлопывание по плечу.
— Я думал, ты в лечебнице, — пробормотал Билл уголком рта.
— Я сбежал, — так же тихо отозвался Альварес. — Должен был повидать старика. Поддержи меня, что бы я ни сказал.
— Ладно.
Полковник Дюрок, сидя в кресле с записной книжкой на коленях, разглядывал потолок, игнорируя вновь прибывшего.
Альварес подошел к нему.
— Согласно данному мною обещанию, сэр, — он бросил взгляд на Г. М., который яростно курил, — и моему желанию, я хочу принести извинения. Мое поведение вчера вечером, когда я напился, было настолько непростительным, что, если бы не ваше великодушное колебание, меня следовало бы сразу же уволить.
— Хррм! — проворчал полковник, все еще устремив ярко-голубые глаза в угол потолка.
— Что касается моего сегодняшнего поведения, то оно было еще хуже. — Строго говоря, это не являлось правдой, но для Дюрока, понимавшего, что он потерял голову и был не прав, это стало целительным бальзамом. — Я говорил и делал недопустимые вещи, и только… э-э… ваше великодушие позволило мне спасти лицо прошением об отставке. Думаю, сэр, это все.
— Никто не извинялся лучше! — заявил Билл, обращаясь к комнате в целом.
— Ah, zut! [95] — Полковник Дюрок вскочил с кресла, уронив на пол записную книжку. Несколько мгновений он стоял, краснолицый и смущенный, пока его не осенило вдохновение. — Давайте пойдем взять бокалы! — предложил он, стиснув одной рукой протянутую руку Альвареса, а другой указывая на телефон. — Нужно велеть шампанское!
— Не только, старина! Нужно «велеть» ужин, — возразил Г. М. на таком же английском языке. — «Шатобриан» [96] с грибами…
95
Ах, черт возьми! (фр.)
96
«Шатобриан» — ломтики филе с помидорами и соусом.
— Ужин меня отвращает! — прервал полковник. — Мы не станем его есть. — Повернувшись к Альваресу, он достал из кармана сложенный лист бумаги, который мог быть только заявлением бывшего коменданта об отставке, порвал его на клочки и бросил их в воздух. — Вот так!
Альварес, поклонившись, попытался вернуть беседу на английском языке в более-менее нормальное русло:
— Прошу прощения, сэр, но я не знаю, следовало ли нам его рвать.
Дюрок сразу напрягся.
— Понимаете, сэр, я надеюсь убедить мисс Морин
— Значит, вы женитесь на маленькой мадам Бентли? — просиял полковник. — Поздравляю, комендант…
— Эй, погодите! — запротестовал Билл.
— Совсем забыл! — воскликнул полковник. — Это другая леди, но тоже приятная! Я люблю ее! — Внезапно его лицо изменилось. — Комендант Альварес, почему вы здесь?
— Ну, сэр, я позвонил в центральный участок, и они любезно связали меня с Пересом…
Дюрок сверлил его проницательным взглядом.
— Почему вы пришли сюда? Что вам нужно?
— Я хочу командовать этой группой хотя бы только сегодня вечером. Я бы не стал ставить палки в колеса Пересу — он славный парень. Но я хочу руководить вашими друзьями. Я знаю каждый фут в Казбе. Знаю большую побеленную комнату в подвале дома торговца коврами и каждый вход туда. Короче говоря, я хочу принести вам Колльера на блюдечке.
Глаза Дюрока вновь прищурились под кустистыми бровями.
— Вы поймаете Колльера, но прежде хотите измолотить его вашими кулаками, не так ли?
— Да, сэр! — ответил Альварес. — Зная о нем то, что вы знаете теперь, можете ли вы меня за это упрекать?
— Пожалуй, нет. Ну, возможно, это лучше, чем изрешетить его автоматными пулями. Делайте как хотите. Вот вам моя рука и мое разрешение.
— Благодарю вас, сэр.
В этот момент дверь ванной открылась, и оттуда вышла Пола.
Хотя она не была тщеславной, но ожидала (или, по крайней мере, надеялась) произвести некоторое впечатление на мужчин.
Ее волосы были покрыты лаком и кончики подвиты; хорошенькое личико стало более ярким не без помощи небольшой порции косметики. Золотистое вечернее платье без рукавов и с низким вырезом, демонстрирующее бело-розовую кожу, доходило до пола, но при малейшем повороте юбка раздувалась, позволяя лицезреть золотые туфли на высоком каблуке.
Затем Пола увидела лица четверых мужчин, стоявших или сидевших неподвижно. Полковник Дюрок и Альварес вежливо, но неубедительно улыбались. Сэр Генри Мерривейл, бросив сигару в сторону камина, издал громкий стон.
Даже Билл, поколебавшись, уставился в пол. Испуг Полы сменился разочарованием, чреватым слезами.
— Вы… вам не нравится? — пролепетала она.
Билл поднял голову:
— Это великолепно, сокровище мое! Но…
Положив руки ей на плечи, он осторожно повел ее в ванную, где теперь было темно, и попытался закрыть ногой дверь, преуспев лишь отчасти, но это его не заботило. Он обнял Полу, и ее голова опустилась ему на плечо.
— Повторяю, ангел, — нежно заговорил Билл, — ты выглядишь чудесно! Я никогда не видел тебя такой прекрасной! Ты как красавица из пьес Бена Джонсона, [97] как видение Елены Фаусту, [98] как описание Поупом… [99]
97
Джонсон, Бенджамин (1573–1637) — английский драматург, поэт и актер.
98
Речь идет об эпизоде из второй части «Фауста» И.В. Гёте, где Фауст встречается с Прекрасной Еленой — героиней греческих мифов о Троянской войне.
99
Поуп, Александер (1688–1744) — английский поэт.