За кроваво-красной дверью
Шрифт:
— Вы, значит, нашли дом? — спросил я Кустиса.
Черный полицейский гордо кивнул:
— Мне казалось, что Цинтия могла немного напутать. Она не так давно приехала в этот город, а названия улиц у нас часто повторяются в западной и восточной части города, и когда я сверился со справочником, я обнаружил, что на другой стороне города есть и Ист-Хэмтон-Террас. [1] Я поехал туда и — вот оно!
— Мы сейчас туда и едем?
— Именно. Я думаю, если мы разнесем этот подвал…
1
Вест-запад,
— Спокойнее! — предупредил его начальник. — Мы все еще идем по тонкому льду — заявление мертвой девицы не подтверждено, Пит.
— Да, но все сходится, шеф! Те же голубые кирпичи, та же кроваво-красная дверь со странным дверным молотком и — угадайте, кому принадлежит дом номер двести тридцать три?
— Я не гадаю. Я проверил. — Брюстер улыбнулся. — Ее зовут Сибилла Эванс. Она вдова городского брандмейстера, который умер восемь лет назад. Она также владеет недвижимостью и всегда голосует за того, кого надо. Я ясно излагаю?
— Мы будем с ней вежливо обращаться, — кивнул Кустис.
— Мы несомненно будем с ней вежливо обращаться, — сказал Брюстер, — пока у нас не будет к ней чего-либо более серьезного, чем подозрения. Ты видел, что получилось, когда мы вызвали на допрос Мерлина Плью, черт бы его побрал!
— А что получилось, лейтенант? — вмешался я.
Брюстер нахмурился и объяснил:
— Пустой номер. Он сам вызвался пройти обследование на детекторе лжи в тот день, когда Цинтия была найдена мертвой. Он заявил, что не знал никакой Цинтии Пауэлл и что ведьма или колдун с пистолетом — это полное несообразие.
— В смысле?
— Он сказал, что он и другие колдуны могут убить кого захотят, — способом, который он назвал «сглазить». Он также заявил, что никогда не посещал таких церемоний, как описала девушка, и что это более походило на какой-то культ Сатаны, а не на эсбат истинно верующих. Он сказал, что перевернутое распятие означает Черную мессу и что он этим не занимается. Он также заявил, что никогда не слышал о ведьме по имени госпожа Сибилла, а этот чертов детектор лжи все время показывал, что он говорит правду!
— Самописец не дрогнул даже тогда, когда он утверждал, что ему пятьсот лет от роду, — заметил Кустис. — Если можно сказать такую нелепость и детектор лжи не отреагирует…
— Да, я знаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Брюстер. — Но факт в том, что у нас нет ни грамма доказательств. Разве не знаешь, что сделают с нами газетчики, если мы привлечем пожилую вдову по обвинению в колдовстве?
Машина притормозила, и Кустис сказал:
— Это угол ее дома, шеф. Может, припаркуетесь у газозаправочной станции и мы пойдем пешком, или как?
— Остановимся перед домом, — возразил Брюстер. — Нам ни к чему, чтобы кто-то решил, будто мы установили наблюдение на станции. Разговаривать буду я, хорошо?
Мы повернули в тупичок, обсаженный по краям деревьями. Неподалеку, с правой стороны, я заметил дом. Он выглядел именно так, как я и думал, кроме входной двери. Когда говорили, что она
— Какая-то дикая окраска, — пробормотал я, вылезая из машины.
— Думаю, это акриловая пластмасса, — сказал Кустис. — Кажется, что в нее можно окунуть пальцы, правда?
Я кивнул:
— Вполне достаточно, чтобы у Дракулы слюнки потекли.
— Потише. Кто-то смотрит на нас сквозь занавески, — предупредил Брюстер.
Мы поднялись по ступеням из песчаника, и лейтенант положил руку на странный дверной молоток. Пару раз он ударил кольцом, висевшим из пасти рогатой кошки, и подождал. Спустя некоторое время дверь открылась внутрь, и мы оказались лицом к лицу с полной, похожей на воробья женщиной в потертом шелковом домашнем платье. Ее волосы были закручены на розовые пластиковые бигуди, и те из них, что были доступны глазу, были того странного лавандово-cepoгo цвета, каким пожилые женщины любят подкрашивать волосы.
— Э-э, госпожа Сибилла Эванс? — неловко осведомился Брюстер.
Пожилая женщина рассмеялась, взглянув на него черными воробьиными глазками, и сказала вибрирующим голосом:
— Госпожа Сибилла, говорите? Я происхожу из честной работящей семьи, знаете ли. Вполне достаточно было бы миссис Эванс.
— Мы из полиции, миссис Эванс, — сказал Брюстер, махнув перед ней удостоверением, — могли бы мы с вами побеседовать?
— А, вы насчет этих мальчишек, не так ли? Входите, входите все трое, я угощу вас чаем. Господи, я даже не ожидала, что вы придете так быстро, понимаете?
Кустис и я переглянулись недоуменно и вошли следом за Брюстером. Миссис Эванс ввела нас в загроможденную маленькую гостиную рядом с прихожей и весело проговорила:
— Садитесь, садитесь. Я только на минутку — сейчас все устрою.
Она вылетела из комнаты, оставив нас в растерянности, глазеющих друг на друга. Комната напоминала мне кладовку моей тети Родды в ее домике в Глиндиверте, если не считать кошек.
Миссис Эванс, по всей видимости, была большой любительницей кошек. Здесь были фарфоровые кошки, стеклянные кошки, везде были изображения кошек. Две кованые железные подставки для дров у небольшого кирпичного камина представляли собой тонких черных кошек с зелеными стеклянными глазами, которые, должно быть, светились, когда за ними горел огонь. Из-за мягкого кресла-качалки у окна осторожно выглядывал и настоящий кот. Это был огромный черный зверь с немигающими янтарными глазами и прижатыми ушами.
— Эй, киска, — сказал ему Кустис, и бесхвостый зашипел на него.
Кустис пожал плечами и сел, пробормотав:
— Здоровый, сукин сын. Интересно, что случилось с его хвостом.
— У него и не было хвоста. Это бесхвостая порода, — объяснил я, присаживаясь на подушку.
Брюстер остался стоять.
Миссис Эванс вернулась с подносом, нагруженным чайными принадлежностями:
— Садитесь, садитесь, садитесь! Вы — Сэмюэл Брюстер, говорите?
— Да, мадам. Это — сержант Кустис, а этот джентльмен в темных очках — сержант Прайс.