За кроваво-красной дверью
Шрифт:
Прогулочным шагом вошел Кустис, и Брюстер спросил его, где он, черт побери, болтался, Кустис ответил:
— Прокат автомашин, бюро регистрации смертей, кладбище Гленвуд. В таком порядке. Люди из проката нашли сегодня утром брошенный фордовский грузовичок через два квартала от кладбища. Номера были сняты с катафалка, принадлежащего владельцу похоронного бюро, находящегося на той же улице, что и храм Мамы Палавер. Он был очень удивлен, когда узнал, что ездил по городу с номерами, зарегистрированными на чужое имя.
— В грузовичке что-нибудь нашли? — спросил Брюстер.
— Внутри
— Звучит логично, — сказал Брюстер, — а как насчет бюро регистрации смертей, и что ты нашел на кладбище?
— Я искал свидетельства о смерти и захоронении за последнее время. Я полагаю, что поскольку эта шайка теряет своих членов, они испытывают недостаток в землекопах.
— Они предпочтут засунуть Маму Палавер с компанией в мягкую землю, — согласился я.
Кустис кивнул, но добавил собственное примечание:
— Или в мавзолей. На кладбище Гленвуд около сорока семейных склепов, а взломать дверь легче, чем копать могилу, даже в мягкой земле. Именно это я там и искал.
— Нашел что-нибудь интересное? — спросил Брюстер.
— Ни на одном из склепов, которые я осмотрел, нет следов взлома. Но это не значит, что у кого-нибудь не может быть лишнего ключа, о котором не знает директор кладбища. Я потребовал у них список семейных склепов, находящихся в частном владении, и даты их официальных посещений за последнее время.
— Они предпочтут воспользоваться таким, который не посещается, — подумал я вслух. — Сколько гробов бывает в одном склепе, интересно?
— В среднем около дюжины, — сказал Кустис. — В старых бывает больше. Сейчас склепы строят не так, как раньше.
— Дюжина пойдет, если принять во внимание, что в их группе тринадцать членов, — сказал Брюстер.
Я спросил:
— Ты думаешь, Пит, что в этом все и дело? Что их руководитель или руководительница хочет остаться в одиночестве?
— Сомневаюсь, — ответил Кустис. — Прежде всего, если верить Зомби Джонсу, они страдали от недостатка людей еще до того, как мы до них добрались. Джонс говорит, что и раньше шабаши становились невыносимыми для некоторых членов. Тот шабаш, что был разыгран для тебя, был весьма степенным по сравнению с настоящим. Он говорит, что они занимались сексуальными оргиями с ЛСД в доме госпожи Сибиллы, пока он не сгорел. Похоже, это была смешанная группа чернокожих и белых, которые были без ума от секса, садизма и мгновенного душевного воссоединения, в таком порядке. Они встречались голыми или с голым задом, в диких масках. Джонс говорит, что явным лидером группы была белокожая шлюха с хорошей фигурой, которая носила позолоченную кошачью маску и занималась ненормальными развлечениями с помощью своего жезла в виде фаллоса. Он говорит, что она как-то уговорила его заняться сексом в позе «шестьдесят девять» однажды ночью и заездила его чуть ли не до смерти.
Брюстер поморщился:
— Похоже, это действительно очень болезненная дама. Джонс ни разу не видел ее лица?
— Нет, — сказал
Брюстер задумчиво на меня посмотрел и спросил:
— Ты никого не знаешь с родинкой на левой груди, Прайс?
— Нет! — фыркнул я, чувствуя, что уши у меня начинают краснеть. — И кое-кто из тех быков в сбруе, что вы поставили у моей квартиры, слишком много болтает!
— У него был приказ — докладывать обо всех, кто входит или выходит из твоей квартиры. — Брюстер пожал плечами. — Если ты хочешь, чтобы все видели, как дамы уходят от тебя в шесть часов утра, это твое дело. Но давай не будем дуться на человека, выполняющего свою работу, а?
Я не ответил.
Кустису, казалось, было очень неловко, когда он мягко спросил меня:
— Это не такой вопрос, который один джентльмен может задавать другому, Прайс. Но ты же знаешь, разве не так?
— Ты хочешь знать, сплю я с Патрицией Вагнер, да?
— Нет, — вздохнул Кустис, — просто нет ли родинки у нее на…
— Я сказал вас, что нет, черт побери! — оборвал я. — Я больше ничего не хочу об этом слышать, ясно?
— Четко и понятно. Тема закрыта, и извинения принесены, — трезво ответил Кустис.
Брюстер, казалось, так же как и я, стремился сменить тему. Он спросил Кустиса, не могла ли болезненная извращенность руководительницы шабаша в кошачьей маске навести ее и ее ближайших последователей на мысль замести следы. Кустис сдвинул брови и задумался, пока лейтенант развивал свою мысль:
— Предположим, что на одной из этих оргий они кого-то убили. Разве они не захотят убрать как можно больше свидетелей?
— Да, но зачем вовлекать в это нас? — спросил Кустис. — Мы не знали, что эта шайка вообще существует, пока они сами не привлекли наше внимание к своей деятельности. Зачем им нужно было водить нас за нос, пугать Прайса, если они просто хотели избавиться от Плью и компании чернокожих из Черри Крик? Черт, они бы могли убить Плью, Маму Палавер и дюжину других, и мы бы никогда об этом не узнали!
— Хорошо. Значит, они хотели, чтобы мы знали, — сказал Брюстер.
— Знали что, Сэм? — спросил я тихо.
— Я боялся, что именно это ты и спросишь, — вздохнул лейтенант.
Холостяцкие квартиры обладают множеством удобств — для одного, но если спать там вдвоем, возникает множество проблем. Мой раскладной диван фирмы «Кастро» был достаточно широк для меня и Пат. Но в раскрытом виде он оказывался под лампой на потолке, и она жаловалась, что из-за этого она не может заснуть.
О себе я мог сказать то же самое. Вместе с управляющим Майком мы забрались под крышу и привинтили лампу к несущим балкам с помощью болтов с контргайками. Я также поставил второй замок «Медико» на люк, выходящий на пожарную лестницу, и полицейскому, стоящему на страже, было приказано держать ее под наблюдением. Однако, когда я лежал ночью на диване и по потолку пробегали отсветы от проходящих машин, я так и ждал, что эта чертова лампа откроется, кто-то высунется и скажет: «Ага!»
Пат настаивала, что ей не так мешает спать кто-то, как что-то.