За круглым оконцемПовесть
Шрифт:
Барабаны пробили отбой.
Растолкав выходящих, Сева одним из первых выскочил на улицу, чтобы избавиться от надоевшей Веры, которая никак не могла успокоиться и кричала ему вслед через головы ребят:
— Погоди, Севка! Погоди! Ты ведь сам знаешь: хлеб-соль ешь, а правду в глаза режь!
Но Севе не хотелось ни хлеба, ни соли, ни Вериной правды.
Придя домой, он забросил под стол портфель и, никому ничего не сказав, убежал в кино смотреть «Новые приключения неуловимых».
Вот уже в восьмой раз вместе с Данькой и Цыганком — отважными героями фильма — стрелял Сева в бандитов и уходил
Жаль, мало фильм идет. Всего полтора часа. Вот если бы часов десять! А то — не успел свет погаснуть, а уже пора домой. Уроки учить. Эту самую… зоологию.
Только открыл Сева квартиру, понял: что-то случилось. Мама даже не посмотрела в его сторону, пронося из кухни горку блинов к ужину. Сева заметил, что глаза у нее заплаканы. Отец листал его, Севин, дневник.
— Слушай, сын, давай поговорим серьезно.
Мама расставляла на столе тарелки, продолжая не замечать Севу.
— Позор! Двойки по зоологии, по алгебре, даже по рисованию. Кошмар какой-то — двойка по рисованию! С ума сойти! Тебе что учиться трудно? В чем дело? Можешь ты мне объяснить?
— А он вчера будильник починял. Наш старый. Це-е-елый день починял. Вот, одни колесики остались… — пропел Андрейка, младший Севин брат, и выволок на середину комнаты то, что еще вчера называлось будильником.
Котенок будто только и ждал этого, притаившись под кроватью. Он прыгнул, и будущие Севины шахматные часы разлетелись по всей комнате.
— Об этих часах мы еще поговорим! — грозно сказал отец.
И началось…
Отец утверждал, что, если Сева не возьмется за ум, он вырастет неучем, которому даже метлу дворника не доверят, не говоря уже о штурвале самолета. Сева уже не раз слышал и о метле, и о штурвале, поэтому молча прошел к столу и открыл учебник.
— Кроме лягушек у нас встречаются и другие земноводные, — прочел Сева вслух вялым голосом. Со страниц книги пялились на него лягушки и головастики с длинными хвостами среди красивых озерных растений.
— Так какие меры прикажешь к тебе применять, лоботряс несчастный? — продолжал отец.
— Очень широко распространены жабы. Их легко отличить по грубой коже… По грубой коже… — промямлил Сева, искоса поглядывая на отца.
«И кто во всем виноват? — грустно думал он. — Ну, конечно же, Пал Палыч! Небось, Ксения Антоновна ни одной двойки не поставила. А этот — сразу… Ну, зачем ему, Севе Бубликову, знать: есть у червяка кровь или нету? Зачем изучать лягушек и каких-то там жаб, и прыгающих, и летающих, если на них даже смотреть противно? А ведь какие-то чудаки охотятся за ними по всему свету, по болотам лазают… Ах, как интересно!
Поскорей бы школу закончить! Пока ты в школе, все могут тобой командовать: и учителя, и совет дружины, и родители. И все знают, чем ты должен интересоваться, а чем — нет. Один ты не знаешь.
И если тебе, вместо того чтобы зубрить зоологию, хочется заняться каким-то настоящим делом, так и жди неприятностей. Ну, ничего, он им докажет!»
Что придется «доказывать», Сева пока не придумал. Он только чувствовал: что-то обязательно переменится в его жизни.
А события шли своим чередом — ни быстрее, ни медленнее. На соседней улице заселяли новый дом, и Севе было
Солнце, празднуя новоселье, дарило каждому окну по веселой вечерней заре, которая разбивалась о стекла и сыпалась розовыми искрами и на проезжающие трамваи, и на Севино плохое настроение.
Шиворот-навыворот
В этот день Сева пришел в школу первым.
Сторожиха тетя Варя домывала в коридоре пол.
— Чего так рано? Погодка-то вон какая — весна… Гулял бы еще, что ли?
Но Сева уже мчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу и прикрывая портфелем небольшую брезентовую сумку.
В классе, как Сева и предполагал, еще никого не было. Он подошел с сумкой к учительскому столу. Выдвинул ящик, в котором хранились ручка, чернильница и мелки, и высыпал туда с десяток серых бородавчатых жаб. Потом сел за свою парту, раскрыл учебник по зоологии и принялся читать о происхождении земноводных. Так сказать, на всякий случай.
В классе стали появляться ребята. Вразвалочку вошел Васька, насвистывая веселую песенку. Пестрая тюбетейка еле держалась на его круглой макушке, руки были засунуты в карманы так глубоко, словно Васька передвигал ими свои короткие ноги. Весело щебеча, впорхнули в класс Вера и Алеся, которые уже успели помириться, за ними важно вплыл Игорь. Брови его, похожие на рыжие хвостики лисят-близнецов, были сведены к самой переносице. Это должно было доказывать всем, что ему, Игорю, серьезности не занимать. Подводил его только нос, усыпанный веснушками так, словно озорной художник стряхнул на него кисть с золотистой краской.
— Ух ты, Севка зубрит! — удивилась Вера.
— Молодец! — подхватила Алеся, расчесывая челку перед маленьким круглым зеркальцем. — Кому хочется задание на осень получать?
Сева смотрел в книгу и про себя злорадно посмеивался. Поговорите, поговорите… Скоро начнется потеха.
Прозвенел звонок. В конце коридора послышался голос Ирины Ивановны. Сева похолодел. А вдруг изменили расписание, и сейчас вместо зоологии будет русский? Да Ирина Ивановна в обморок упадет, если стол откроет.
А она откроет, обязательно откроет, она всегда деревянной ручкой пишет, да и мел достать нужно.
— Сева, Сева, что с тобой, — потянула его за рукав Вера. — На тебе лица нет!
Сева отдернул руку и, роняя на пол книги и тетради, вытащил из портфеля сумку. Бежать к столу, пересадить лягушек назад, пока не поздно! Конечно, все будут смеяться, но что ты сделаешь. Он ведь не ради Ирины Ивановны полдня вчера угробил на этих квакушек…
Но тут открылась дверь, и в класс вошел Пал Палыч. А Ирина Ивановна прошла дальше, в шестой «А».
Сева шлепнулся на место и облизал пересохшие губы: пронесло!
…В руках у Пал Палыча были какие-то банки с заспиртованными ящерицами. Прижимая классный журнал острым подбородком, он двигался к столу, словно эквилибрист, боясь уронить свою ношу.
Аккуратно поставив все на стол, Пал Палыч поправил очки и поздоровался с ребятами. Класс ответил недружным хором: все торопливо зашелестели учебниками. Кому-то понадобилось разыскать в портфеле тетрадь, кому-то — спросить у соседа книжку.