За Кубанью(Роман)
Шрифт:
Арестованных доставили в ЧК. И вот они в кабинете Перегудова. Оба. Те самые, которые так недавно заарканили в самом буквальном смысле его, Максима. Этот, длинномордый, был с ним не очень вежлив, он и сейчас глядит зверем. А Ибрагим подавлен. Видно, произошло что-то из ряда вон выходящее.
— Этого — в камеру, — указал Максим на Аслана. — Коротко докладывай, что случилось, — обратился он к Ибрагиму, когда конвоиры ушли.
— Аслан стрелял в Бибу. Попал! — Губы его судорожно дергаются, из груди вырывается нечто похожее на стон. Максим дает ему воду, он пьет, стуча зубами о железную кружку. Проводит
Максим отправляет по адресу группу чекистов и звонит в больницу. Дежурный медик докладывает:
— Беременную оперируют, ей все же повезло. Ребенок мертв, а ей серьезная опасность не грозит. А вот женщину, которая была с ней, спасти не удалось.
— Кого? Кого это?! — вскрикивает Максим. — Кто с ней был?!
— По документам — Сомова, Екатерина Сомова. Сердце, понимаете ли, а хватились не сразу, никто не подумал, что ей плохо — сама все хлопотала около раненой. И вдруг упала…
Максим закрывает лицо руками. Да, вот он, Ибрагим, сидит в ЧК, сейчас все расскажет, быть может, и самого Улагая поможет изловить. Но нет Сомовой, нет Мурата, нет десятков и сотен других людей, павших от рук бандитов. Какой дорогой ценой достается каждый шаг вне- ред!
— Что с Бибой? — нарушает тишину Ибрагим.
— Что с Бибой? — Максиму нелегко держать себя в руках. Впрочем, кажется, и Ибрагим по-настоящему потрясен случившимся. — Выживет Биба, ребенка спасти не удалось. И Сомову, — добавляет он, хотя понимает — Сомова Ибрагима не интересует.
И вдруг глухое, надо думать, нелегкое признание:
— Ты прав был, Максим, лакей я, и только. Мог всех живьем сдать, всю банду. Прозрел, когда поздно.
— Не время раскисать, Ибрагим, — строго заметил Максим. — Минуты дороги, не часы. Где сейчас Улагай?
— В последнее время я не знал, где он скрывается. А зимний лагерь в предгорьях. Давай бумагу…
Ибрагим со знанием дела рисует лагерь, подступы к нему, посты, размещение людей по землянкам.
— Могу поехать туда, — вдруг предлагает он.
— Обойдемся. Вот бумага, записывай агентуру. За тобой она?
— Почти вся. Несколько человек прямо с Улагаем связаны — Зачерий, Сулейман… Закордонные связи у Адиль-Гирея.
Пока Ибрагим пишет, Геннадий снаряжает отряд для разгрома лагеря. Главное в этой операции — захватить всех живьем, особенно Шеретлукова. Через несколько часов группы чекистов рассыпались по краю за улагаевской агентурой. Предстояла кропотливая работа — ведь многие из них успели обзавестись помощниками, почти все были хорошо вооружены, связаны с еще не разгромленными бандами.
Глубокой ночью Максиму доложили, что его хочет видеть Ибрагим.
— Я подумал, — неуверенно проговорил он, когда его привели, — что тебе будет интересно узнать о судьбе Османа. Что тебе известно?
Этот паскудный старикашка! Воспоминание о нем приводит Максима в уныние. Фатимет, выйдя из больницы, поселилась о Казбеком у Мерем, работала по соседству, в госпитале. Они изредка встречались. Короткими были их беседы. На все доводы Максима Фатимет твердила одно: «Как я могу выходить замуж, если судьба
— Поджег Осман свой дом и махнул куда-то. Видимо, в Турцию. У него, говорят, много золота было, — ответил он Ибрагиму.
— Откуда эти сведения? — Ибрагим оживился.
— Анзаур сообщил.
— Попроси Анзаура расковырять пепелище и заглянуть в подпол под кабинетом Османа. Там он найдет то, что осталось от старика, если крысы не растащили.
— Твоя работа? — удивился Максим. — Ты и на такое способен?
— Улагай с Аскером постарались, я отвлекал на себя самооборону. У Османа хранилась валюта Улагай. В тот раз я за деньгами приезжал. Помнишь, на собрание вместе ходили…
Но Максим уже не слушает Ибрагима, он думает о том, как сообщить эту весть Фатимет. Просто так бухнуть, что Осман сгорел вместе с домом, — не поверит. Отправить с сыном в аул — без них, мол, нельзя навести порядок в усадьбе? Не поедет, скажет, что и видеть это подворье не желает. Надо сказать, что имеется предположение, будто Осман сгорел вместе с домом, требуется ее присутствие. Вот так будет лучше… И пусть этим займется не он, а Анзаур. Приедет за ней, установит факт, а потом отвезет в город.
«Неужели, — сомневается Максим, — неужели эта история так хорошо закончится? Ну конечно, разве мог Улагай оставить такого свидетеля? Как я сразу не догадался?»
Докладывая Сергею Александровичу о показаниях Ибрагима и неожиданно разговорившегося Аслана, Максим упомянул и о причинах пожара в доме Османа. Начальник ЧК заметил, что дело тут вовсе не в личной заинтересованности Максима, а в подходе бандитских главарей к своим пособникам. Не нужен — получай пулю, гори, лети в пропасть — вот это и есть самое важное. Он решил вместе со специальным следователем направить в аул и сотрудника местной газеты: о преступлениях Улагай должны знать все!
На следующий день — похороны Сомовой. Максим подошел к гробу, ком подкатил к горлу: впервые видел он Екатерину не в гимнастерке, не в сапогах. Легкая блузочка, новая юбка, туфли… Она ли это?..
После похорон подошла к нему худенькая, бледная женщина.
— Хочу попросить вас, Максим: если будет оказия в сторону того аула, подбросьте, пожалуйста, установлю надпись на могиле.
— Оказия на днях как раз и случится, Ядвига Адамовна. — Максим был рад хоть чем-нибудь помочь этой хлебнувшей горя женщине. — Мы проскочим дальше, вас высадим, а на обратном пути заберем.
И вот отряд в пути. Исход февраля. На смену оттепели пришли заморозки, тачанки весело несутся по заледеневшей дороге. На одной из них — Ядвига Адамовна. Красноармейцы накинули на нее тулуп, поддерживают на ухабах, стараются как-то развеселить. Помощник Максима Петро заставляет ее съесть кусок хлеба с салом. Дорога приближается к лесу.
— Вот тут, — вскрикивает Ценская, — мы их заметили! Все в форме, со звездами. А они как налетели…
— Зато и мы им дали потом по всей форме, — говорит Петро. — Ни одного в лесу не оставили. И Алхасу пулю в брюхо всадили.