За лесом — Березовая Роща
Шрифт:
— Ложись и ты, пастушка, — велела старуха.
Василинка лежала на своем постоянном месте, неподалеку от голландки, на полу у дверей и долго не могла уснуть. За дверями громко разговаривали, вроде спорили, только о чем, разобрать было невозможно. Пожалуй, немного еще повертевшись, Василинка заснула бы, да помешал кот Злодей. Ему настоятельно понадобилось побывать в трехстенной пристройке. Злодей подошел к порогу, выгнул спину, блеснул глазами и бесшумно протиснулся в дверь. Сейчас сквозь щель падала узкая полоска света. Василинка прислушалась к незнакомому глухому простуженному
— А? Что? Не слышу, — отозвался старый хозяин. Василинка представила, как старый Халимон прижал ладонь к левому уху и наклонился к гостю. Когда еще Василинка жила в городе, она читала в одной сказке о том, как Иван-царевич, приложив ухо к земле, услышал, что за ним издалека мчится погоня. Отбросив армяк, она прижалась ухом к холодной половице.
— Вы тут сидите, как мыши под веником, — сквозь кашель выговаривал гость. — Не достучаться до вас. Не знаете, что делается на свете. Думаете, дадут вам большевики богатством обрастать? Отберут землицу в коммунию, заведут скотину в общий хлев. И баб ваших в коммунию, и все добро.
— Не бывать этому! — заскрипел зубами Лаврен. — Не отдадим своим горбом нажитое!
— Не отдадим, не отдадим! — передразнил незнакомец. — Как же — спросят тебя! Разве не видишь за озером, в панском имении коммунию? Спасаться надо с умом. Чтоб не застали вас врасплох, всех примечай, бери на заметку каждого, кто зарится на чужое.
— Да уж, да уж, — поддакнул старый Халимон.
Не обращая на него внимания, тот же глухой незнакомый голос точно диктовал Лаврену строгий приказ:
— Согласие между голодранцами — точно нож острый нам в спину. Пусть грызутся, ругаются друг с другом, пусть сами себя хватают за горло. Тогда и о своей коммунии позабудут.
Заливистый, острый кашель прервал разговор. Гость долго бухал словно в бочку, пока немного успокоился.
— Воды! — глухо произнес он.
— Может, чего-нибудь другого? — льстиво предложил Лаврен.
— Погоди, перво-наперво о деле поговорим, — остановил Лаврена незнакомец.
Отдышавшись и глотнув воды, он продолжал свои наставления.
— Не спускай глаз с подстрекателей. Если что, то их под ноготь. Смотри, не проворонь!
— Есть тут у нас бобыль, Василием зовут, — вставил Лаврен. — Сказывают, в царской армии по принуждению служил, а в Красной по собственной охоте, добровольцем. Вот он сельчан и мутит. Газетки читает. В активистах ходит, все новости из сельсовета приносит. Видно, недаром его уполномоченным какого-то товарищества взаимопомощи выдвинули…
— Займись им, — зло бросил гость.
Леденея от ужаса, Василинка затаила дыхание. О ком это они?
— Его голыми руками не возьмешь. Хитер Василий Ковальчук!
Услышав имя и фамилию отчима, Василинка едва не закричала, но успела зажать рот кулаком.
— А зачем голыми? То, что когда-то закапывали, в порядке?
— Недавно глядел, все целое.
— А ты говоришь, голыми руками…
— Оно понятно, только как же?
— Мокрая курица! «Как же, как же», — и незнакомец сплюнул.
— Пойдет он в лес, мало ли что там может с ним случиться. Может, деревом прибьет. Только гляди, чтоб шито-крыто и концы в воду.
— А может,
— Смотри по обстоятельствах. А сейчас неси чего-нибудь погреться с дороги.
Лаврен пихнул двери из трехстенка во вторую хату, едва не зацепив ногой Василинку. Поднял крышку окованного железом ларя, покопался там и вышел на кухню, плотно прикрыв за собой двери.
Расстроенная Василинка долго ворочалась с боку на бок, пока не сморил ее сон. Не слышала, как обеих хозяек поднял Лаврен и выгнал в трехстенок, где недавно велся разговор. Гостю постлали на кровати, под невесткиным пологом. Молодой хозяин храпел на весь дом под окном на лавке, а Халимон никак не мог улечься на своей скрипучей кровати.
Проснулась Василинка от злых слов старой хозяйки:
— Вставай, соплячка городская, никак тебя не добудиться. Тебе только бы спать да спать, так и проспишь царство небесное.
Тревожное утро
И наступило необычное утро. За прялки не садились. Сразу затопили печь. Василинка, как и всегда, была на побегушках:
— Намой чугунок картошки…
— Беги под навес за дровами…
— Скоренько принеси из сарая овсяной мякины…
Батрачка бежала в сарай, в темноте нагребала руками мякину, тащила в хату и запаривала в ушате. Тем временем сыпались новые распоряжения:
— Неси в хлев пойло теленку. Да смотри, хорошенько напои его. Пусть пьет по пальцу, не жалей, не отвалится.
Василинка и вправду боялась, чтобы теленок не откусил палец. Не успела еще отворить дверь, как рыжий, с белым пятнышком на лбу, бычок вскочил на ноги и стал мордой тыкать под донышко деревянного ушата.
— Глупенький, — ласково, точно несмышленыша, уговаривала Василинка озорника и сунула палец ему в рот. Тот с силой схватил за палец и с жадностью принялся сосать теплое пойло. Напившись, бычок позволил погладить себя по спине, почесать за ухом. Но забавляться с теленком было некогда. Дома ждала уйма работы.
— Садись позавтракай, — распорядилась хозяйка, — а потом сходишь в Плиговки к Тэкле.
Василинка не поверила своим ушам. В Плиговки ее никогда не посылали. Она и дороги туда не знает. Говорили, что семь верст и все лесом. А из головы не выходил услышанный ночью разговор. Как вырваться домой, как предупредить отчима? Наверное, ее нарочно отсылают в Плиговки, да еще старуха, будто жалея, разрешает заночевать.
— А завтра вернешься вместе с Тэклей.
Что же делать? Как на беду, нет Федора в доме, не с кем посоветоваться.
И по воду к колодцу почему-то сегодня Василинку не посылают. Хотела было схватить ведра и без распоряжения побежать, только боязно, как бы не разгадали ее намерения. Василинке кажется, что за ней следят.
Завтракать одной велели. Очистила две картофелины, посыпала солью, а проглотить не может, не лезет в горло.
За окном медленно таяли сумерки, светлело. Старуха приказала:
— Собирайся скорей и отправляйся в дорогу. — Повозившись на краю печи под лучиной, нащупала большие заштопанные рукавицы и дала батрачке. У Василинки своих не было.