За мертвой чертой
Шрифт:
– Так какой же мотив? – более требовательно прозвучало в телефоне. – Это из-за моего отца, его состояния? Но оно не столь уж и велико! Его едва хватает, чтобы поддерживать производство в современных технических условиях и обеспечивать семью жильём, одеждой и пропитанием.
Что мне было ответить? Нельзя же было взять и брякнуть, мол, да, причина в вашем богатстве и лично в тебе, такой образованной и на удивление хорошей. Я пыжился сказать что-нибудь вразумительное, но язык словно присох к гортани.
– Кажется, наш милый друг на время потерял дар речи, – проговорила Зинаида. – В общем,
Ну что мне было делать? Короче, ровно в семь я уже сидел за столиком в кафе «Аю». Зинаида появилась две минуты спустя. Поздоровалась, села напротив.
– Я вспомнила вас, – сказала она. – Вы были ассистентом испанца, устроившего жуткое зрелище во Дворце культуры. Ещё я видела вас по телевизору рядом с мэром Черноусовым. Последний раз – вчера вечером, уже после того, как мы расстались. Какую роль вы играете теперь? Роль помощника мэра или его телохранителя?
– И ту, и другую. Я стараюсь устранять различные препятствия в его работе и выполняю поручения, не всегда подлежащие огласке.
– Значит, работа мэра не так уж прозрачна?
– Непосредственно его работа – прозрачна, как утренняя роса. Но не могу же я сказать нынешним неприятелям – «иду на вы». Подобные приёмы в далёком прошлом. Против мэра нередко действуют исподтишка. Я должен вовремя обнаруживать угрозы. А для этого зачастую требуется негласность.
Нам принесли по стакану фруктово-молочного коктейля с соломинкой.
– Вы довольно откровенны со мной, – сказала Зинаида перед тем, как потянуть напиток через полый пластиковый стебелёк.
– Случается, я читаю отдельные мысли людей. Знаю точно – личности наподобие вас на предательство не способны. Вдобавок вы дочь зама Черноусова, ближайшего соратника моего шефа.
Мы перешли на разные пустяки, вспомнили о погоде, после чего девушка сказала:
– Аркадий, мне интересно с вами, не сторонитесь меня. Мне приятен ваш голос, я запоминаю каждое слово, произнесённое вами. Вчера вечером, забравшись в постель, я уснула, перебирая все нюансы нашей первой встречи. А утро опять начала с думами о вас. При вашем появлении у меня повышается настроение, правда. Признайтесь, я тоже вам не безразлична. Иначе вы не пришли бы в это кафе.
– Мадемуазель, вам не кажется, что вы чересчур смелы? – сказал я с деланной усмешкой.
– Смелость – из-за страха потерять неординарного человека.
Каким-нибудь донжуанам и казановам этот диалог покажется детским лепетом, но наше свидание происходило именно так, как я описываю.
Повторяю, я всегда был одинок и у меня отсутствовал опыт каких-либо отношений с особами женского рода. До этого, чаще всего, у меня были лишь контакты с парнями, которые заключались в жестоких кулачных боях, из которых я нередко выходил с разбитой физиономией и повреждёнными фалангами пальцев.
А здесь… такая милая пери с чистым открытым взглядом и безмятежной душой. На фоне тогдашней сексуальной раскованности мы и вправду были как дети.
Дочка Тимошиных была невинна в силу своей натуры, мне же, в очередной раз говорю, избежать всеобщей мужской участи помог проклятый горб и отчасти простодушие, получившее подкрепление в тургеневских произведениях.
Я
Часто человек слаб, и во мне проявилась слабина. Короче, я пошёл на сделку с совестью и, забыв о недавних сомнениях, полностью отдался сердечному влечению. С каждым днём наша дружба становилась всё крепче, и, наконец, мы поняли, что любим друг друга страстно, беззаветно.
К сожалению, наши отношения продолжались лишь считанные недели, а потом наступила длительная полуторагодичная размолвка. Я уж и думать почти перестал о Зине, но, видимо, действительно союзы заключаются на небесах. Наступил момент, когда нас обвенчали при весьма незавидных обстоятельствах, и мы пообещали любить друг друга до конца дней своих. Но сколько до этого произошло разных событий и сколько раз моя жизнь висела буквально на волоске!
Когда меня посадили и прошли долгие годы, прежде чем я вернулся, Зина выполнила данное обещание и осталась верна мне, хотя исключена была даже переписка и никаких надежд на новую встречу уже не оставалось.
Глава семнадцатая. Анна Смолецкая
Совсем по-другому сценарию развивалась любовная история дона Кристобаля.
Однажды он прогуливался по одной из окраинных улиц, заставленной частными домами, и за оградкой зелёного палисадника, украшенного молоденькими ёлочками и декоративным кустарником, в разрывах ветвей увидел девушку, возлежавшую в низко привязанном гамаке и почитывавшую томик Есенина.
До сих пор не могу понять, для чего он заговорил с этой особой. Ведь он обладал даром предвидения и, скорее всего, знал, чем в конце концов обернётся возникший разговор. Нельзя исключать, что он просто переоценил свои способности и возможности и у него появился соблазн в определённый момент изменить ход событий с тем, чтобы они пошли ему на пользу. Или… Я слышал, что многие провидцы не знают собственную судьбу.
А по двору метелицаКовром шелковым стелется,Но больно холодна.Испанец продекламировал именно те строки, которые в этот момент прочитывала девица, находившаяся в гамаке.
Она повернула голову и удивлённо посмотрела на него. Моему другу представилось бледное измождённое лицо и провалившиеся фиалковые глаза, излучавшие необыкновенное загадочное сияние.
– Как вы догадались?.. – начала она спрашивать, но дон Кристобаль не дал ей договорить.
– Я многое знаю и много чего могу, – ответил он. – Хотите, чуток расскажу о вас? – И, не дожидаясь согласия, приступил к изложению её биографии.
– Звать вас – Анна Смолецкая. Вам двадцать четыре года. Последние двадцать из них вы не встаёте с постели, несмотря на многократное лечение. Ваша жизнь проходит в постоянных грёзах, где вы ходите, танцуете и даже летаете под облаками. Мне продолжить?
– Нет, не надо. О том, что я парализована, а также моё имя вам мог кто-то сообщить. Но своими фантазиями я ни с кем не делилась. Однако и здесь ничего особенного – понять, о чём мечтает каждый обезноженный, проще простого.