За Москвою-рекой. Книга 2
Шрифт:
Леонид не удержался, вздохнул. Ему страстно хотелось любить, быть любимым. Он, разумеется, не выставил бы напоказ любовь, как те, сидящие в обнимку…
Пора было ехать домой. Нехотя поднялся он со скамейки, направился в метро.
В передней на сундуке лежала велюровая шляпа. Значит, Николай Николаевич Никитин и Наташа здесь. Пришли поздравить его. Как он посмотрит теперь им в глаза?..
Леонид готов был убежать без оглядки, но Милочка, открыв дверь, радостно крикнула: «Вот и он, пришел, пришел!» Леонид бросил чертежи на
Все, словно по команде, при его появлении встали со своих мест, а маленький Трофим бросился ему на шею:
— Дядя Леня, мне мама позволила не ложиться, пока ты не придешь!..
— Погоди, Трофим, — остановил сына Сергей. — Дай и нам поглядеть на великого конструктора! Все обошлось гладко?
— В общем, да…
— Что значит в общем? — с тревогой в голосе спросила Милочка. — Удивительный ты человек, каждое слово приходится вытягивать из тебя клещами!
— Не сердись, все хорошо! — Леонид поцеловал Трофима и опустил его на пол.
— На том и стоим! — Сергей улыбнулся.
Наташа протянула Леониду кожаную папку с молнией.
— Наш с братом подарок молодому, многообещающему конструктору-теплотехнику! — Она держалась как обычно — просто, приветливо, и Леониду на какую-то минуту показалось, что ничего не изменилось, все по-прежнему…
Иван Васильевич, сидевший в своем кресле, велел сыну подойти, неловко обнял его обрубками рук, поцеловал в лоб. Сказал сурово, стараясь скрыть растроганность:
— Шагай, Леня, смело по земле. Только помни: знание без дел ничего не стоит!..
— Хватит произносить речи, пожалейте парня! Садитесь за стол. Жаркое остывает. — Милочка побежала на кухню.
Сергей достал из буфета графин с водкой, бутылку вина.
— Тебе, батя, что налить? — спросил он у Ивана Васильевича.
— Лучше уж полрюмки водки, — ответил тот. Врачи запретили ему спиртное.
Николай Николаевич поднял рюмку и сказал, обращаясь к Сергею:
— Помнишь, как ты писал, Сережа, в стенной газете? Постой, как это… Вот, кажется:
Красильщиком-то быть не диво, А человеком стать трудней!..Вот я и хочу, чтобы Леня был прежде всего хорошим человеком. А в том, что он далеко пойдет, я не сомневаюсь!
Леонид почему-то покраснел, тихо спросил:
— Разве у вас есть основания думать, что я нехороший человек?
Наташа сердито посмотрела на брата.
— Нет, конечно, — после короткой паузы ответил Николай Николаевич. — Я в том смысле, что твоя жизнь только начинается, у тебя все впереди… Сказано: жизнь прожить — не поле перейти. Будут у тебя удачи и неудачи, подъемы и падения. Труднее всего оставаться самим собой. Будь стойким, не отчаивайся при неудачах, не поддавайся мимолетным соблазнам. А так — что же? Будь счастлив…
Леониду было не по себе. «Странно, он словно читал мои мысли, следил за моими поступками», — думал он.
Сергей налил всем по второй рюмке и, чтобы переменить тему разговора, сказал:
— Друзья, а у меня есть еще одна новость. Вряд ли кто-нибудь
— Как же так — такое событие, а мы ничего не знаем? — не удержалась от упрека Милочка. — Вот уж не подозревала, Николай Николаевич, что вы такой скрытный!
— Скромность украшает ученого! — съязвил Леонид.
— Ты думаешь, он сам мне сказал? — обратился Сергей к жене. — Как бы не так! Сегодня случайно проговорилась Анна Дмитриевна Забелина.
— Забелина? Значит, ее еще интересуют мои дела? — Никитин выглядел немного смущенным.
— Разве вы не знаете, мой брат когда-то был влюблен в Анну Дмитриевну, — смеясь, вставила Наташа. — Он, по-моему, до сих пор уверен, что лучше ее нет никого на свете.
И как раз в эту минуту Леонид, сидевший против окна, заметил знакомую тень, мелькнувшую за забором. Он тотчас встал, и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. Да, это она, его мать. Видно, не вытерпело материнское сердце… Не смея зайти в дом дочери, она все-таки пришла. Пришла, чтобы хоть издали поздравить сына…
Леонид вышел на крыльцо. Первым его движением было побежать за ней, догнать, позвать в дом. Но он тут же вспомнил, что отец потребовал, чтобы его бывшая жена никогда не появлялась в их доме. Да ведь и Сергей не скрывал своей неприязни к теще.
Леонид долго смотрел вслед матери, медленно, понуро шагавшей вдоль забора. Жалко маму… Он давно даже в мыслях не называл так Ларису Михайловну. А сейчас даже полное понимание того, что отец только справедлив, не смягчало чувства жалости. «Я тоже хорош, — догнал бы ее, что ли…» — тоскливо подумал Леонид и вошел в дом.
— Где ты был? — спросила Милочка, внимательно вглядываясь во взволнованное лицо брата.
— Выходил на крыльцо. Какая-то женщина ищет Савельевых, — ответил Леонид и сел на свое место. За целый вечер он не проронил больше ни слова.
Когда Никитины ушли и Леонид не пошел, как обычно, провожать их, Иван Васильевич позвал его к себе за занавеску.
— Ты что же, собираешься жениться на Наташе? — спросил он.
— С чего ты взял? — ответил Леонид, не глядя в глаза отцу.
— Ты дурака не валяй. Нравится девушка — женись. Нет у тебя серьезных намерений — отойди. Будь порядочным человеком, не порть девушке жизнь.
— Ну, знаешь, папа, в такого рода делах…
— Послушай меня, Леня, — перебил его Иван Васильевич, — не хотелось сегодня об этом, да придется. Со мной не хитри, — не будь себялюбцем на заре своей жизни. Постарайся быть чистоплотным во всех поступках, даже в мелочах. Иначе… Нам с тобой обоим есть кого вспомнить… А теперь иди!
Сын молча вышел, а отец достал из коробки папиросу, сломал несколько спичек, пока зажег ее. Затянулся, долго и надрывно кашлял. Потушив папиросу, с трудом перенес свое изуродованное тело в постель и долго лежал с открытыми глазами. Ему было о ком вспомнить: забыть предательство нельзя, особенно если предателем окажется близкий тебе человек — жена.