За Москвою-рекой
Шрифт:
Власову не спалось, он ворочался с боку на бок.
Матрена Дементьевна прислушалась, потом встала и, надев халат, вошла к сыну.
— Что не спишь-то? Нездоров? — Шершавой ладонью она дотронулась до его лба.
— Да нет, просто не спится! — Он пододвинулся к стене. — Садись.
— Чего же ты все ворочаешься?
— Так, разные неполадки...
— Изводишь ты себя, сынок, вот что я тебе скажу! О себе не думаешь. — Она подобрала под себя ноги, удобно устроилась на его постели, как делала,
— Опять сорок пять, за рыбу деньги! Да пойми ты — не до девушек мне сейчас.
— Не говори! Когда человек наладит свою жизнь, у него и работа спорится!
— По-твоему, если я женюсь, то Баранов сразу станет хорошим человеком?
— Не Баранов станет хорошим, а ты к нему по-другому относиться будешь — терпения у тебя прибавится. Нельзя, милый, всех людей делить на хороших да на плохих, как будто люди такими рождаются. Нужно иметь большое сердце и в человеке искать хорошее — глядишь, он и сам переменится к лучшему.
— Эх, мама, ты сама хорошая, вот и не замечаешь, сколько вокруг нас мелких людишек, подленьких душ...
— Почему не замечаю? Не слепая! Есть, конечно, и такие. Что же с ними делать? Изничтожать? Так, по-твоему?
«Действительно, что с такими делать? Снять е работы, выгнать? Этим ведь ничего не добьешься — они будут работать в другом месте», — думал Власов.
— Я этого не говорю,— сказал он.
— Вот видишь, значит, нельзя! Почему же все вы норовите управлять окриком, чуть что — кулаками размахиваете? Нет, сынок, только на окрике далеко ме уедешь!
— Послушать тебя—так нам следует записаться в непротивленцы. Были такие, даже свою философию создали, но путного ничего не добились. Политика непротивления злу как раз на руку Барановым.
— Что ты все тычешь Барановым?— рассердилась
Матрена Дементьевна.— Не о нем речь, я вообще говорю. Получше оглядись по сторонам, тогда поймешь.— Она зевнула.— Поздно уже, а среди ночи разговоры разговаривать не дело. Спи себе спокойно, утро вечера мудренее!— Она поправила подушку, одеяло и вернулась к себе.
И оттого, что она пробыла у него несколько минут, оттого, что он ощутил ее ласку, «на душе у Власова стало спокойнее...
В семь часов он был на ногах. Утренняя гимнастика и прохладный душ успокоили разгулявшиеся -нервы.
Разыгралась метель. Налетали порывы ледяного ветра. Дрожали провода, фонари, раскачиваясь на высоких столбах, рисовали на земле светлые круги. Снежная пыль клубилась вдоль улиц, ослепляя редких прохожих.
«Начнутся заносы, и мы останемся без пряжи и топлива»,— подумал Власор. Он ненадолго забежал на комбинат, просмотрел сводку работы ночных смен, выслушал доклад диспетчера, вызвал к себе снабженцев и начальника транспортного отдела, приказал
До встречи с начальником главка времени оставалось еще много — час с лишним. Власов решил пройтись пешком и по дороге собраться с мыслями. Он велел шоферу приехать за ним в министерство к одиннадцати часам и вышел на улицу.
Недалеко от трамвайной остановки кто-то окликнул его.
—» А... Анна Дмитриевна! Вы так закутались, что и не узнать!— Власов подошел к Забелиной.
— Нарядилась, как матрешка! Холодно.— Она поежилась.— Почему прошли остановку? Разве вы не на трамвай? Или замечтались?
— Ни то, ни другое,— просто решил пройтись пешком.
— В такую погоду?
— Ничего страшного, я ведь солдат! А вы куда собрались в такую рань?
— В институт. Кстати, Алексей Федорович, я говорила с руководителем сектора автоматизации Надеждиным, свела с ним Николая Николаевича. Надеждин за-
интересовался его терморегулятором, хотел зайти к вам. Нужно написать бумагу, и они включат регулятор в тематический план.
— Большое спасибо, но...
— Но?
— Боюсь, дело затянется. В институтах темы разрабатываются годами.
Скользя по обледенелым рельсам, трамвай прокатил метров на пять дальше остановки. Вагоны были переполнены. Анна Дмитриевна, наблюдая за толкающимися людьми, махнула рукой и повернулась к Власову.
— Все равно не сядешь! Я, пожалуй, пройду с вами через мост, а там поеду на троллейбусе.
На мосту ветер дул сильнее. Щеки Анны Дмитриевны еще больше раскраснелись, пряди золотистых заиндевелых волос падали из-под платка на высокий лоб.
Власов украдкой наблюдал за нею. Ему вдруг захотелось сказать ей, этой почти незнакомой женщине, что-то хорошее, теплое, но он смутился, покраснел и снова заговорил о делах:
— Скажите, Анна Дмитриевна, не найдется ли в вашем институте готовой схемы, пригодной для нашей красилки?
Он отважился взять ее под руку.
— Я интересовалась этим. Есть единственный готовый проект для мыловаренного завода, но вряд ли он подойдет вам.
— Нужно взглянуть, может быть, используем принцип. А как ваша работа?
— Ничего, кажется, все идет нормально. Испытание с антимолевым раствором дало положительные результаты. Наши собираются рекомендовать его промышленности. Что касается остальных моих тем, то над ними еще придется поработать...
— Во всем можете рассчитывать на нашу и, конечно, на мою помощь,— сказал он и снова покраснел.
— Я в этом уверена.— Анна Дмитриевна улыбнулась.— Вы человек смелый и всегда протянете руку помощи другому. Признаться, я немножко завидую вам.